Сибмама - о семье, беременности и детях

[Ивановна]

ГИБРИД ИЛИ ЗВЕРЬ ПОМОЩНИК



Сила — одна из тех двух карт, которые Артур Эдвард Уэйт поменял местами, нарушив этим древнюю традицию (см. с. 19). На своем исконном одиннадцатом месте она открывает вторую декаду Старших Арканов, будучи женским дополнением к карте Мага, открывающей первую. Сходство обеих карт очевидно, а в колоде Райдера-Уэйта еще и подчеркнуто одинаковым подбором цветов. Обе карты олицетворяют силу. Маг — силу характера, творческий потенциал и мастерство, а сама Сила — силу жизненную, силу страсти и радость бытия. Над головами у обеих фигур изображена лемниската, символ бесконечности (на картах Марсельского Таро — в виде шляп). Эта «лежащая восьмерка» символизирует тесную связь и взаимопроникновение двух уровней или миров. У Мага она означает взаимосвязь того, что наверху, с тем, что внизу, макрокосма и микрокосма, а на карте Силы — гармоничную связь цивилизованной личности (в образе женщины) с ее животным началом (лев). Этих причин вполне достаточно, чтобы поместить образ женской силы в начале женского же участка пути, ведущего нас по картам с двузначными номерами в самые глубины тайны: на 11-м месте эта карта выглядит гораздо убедительнее, чем на 8-м. Какое значение будет иметь эта карта в Путешествии героя, зависит от того, как мы ее прочтем, на мужской лад или на женский. Лев — это символ наших инстинктов и влечений, наших страстей и диких, агрессивных порывов, а также чистого инстинкта самосохранения. Патриархальные (мужские, янские) мифы повествуют о героях, убивающих льва, причем любопытно, что конец у самых знаменитых из таких повестей обычно плохой. Самсон пал жертвой чужой хитрости и утратил всю свою силу, и даже у великого Геракла были большие проблемы, особенно с женской стороной своей личности. В первом приступе безумия он убил свою жену и детей, а после второго приступа был осужден играть роль женщины, чтобы искупить свои грехи. Три года он ходил в женском платье, прял и выполнял другую женскую работу при дворе лидийской царицы Омфалы, которая в это время носила его львиную шкуру и дубинку. Такая «терапия» помогла ему по крайней мере проработать свою вытесненную женскую сторону, так что от безумия он избавился, однако восстановить свою иньскую часть целиком ему так и не удалось. В конце концов он погиб от незаживающей раны. В патриархальном варианте мифа, где льва непременно убивают, эта карта соответствует Гибриду, символу человеческого высокомерия и дерзкого отказа подчиниться божественному Закону, выполнить порученное задание. Но есть и другая, женская возможность победить зверя, а именно — принять его, подружиться с ним20. Хорошо, что Таро сохранило для нас образ этого варианта мифа: на карте изображена женщина, покоряющая льва любовью. В литературе этот сюжет сохранился лишь в отрывках, однако во времена матриархата он, судя по всему, был очень популярен. Знаменитая шумерийская богиня Инанна, соответствующая Венере, тоже изображалась стоящей на укрощенном ею льве, а ее вавилонскую «преемницу» Иштар часто называли Львицей. «Львицей среди женщин» считалась также греческая богиня Артемида. Лишь с приходом христианства, изо всех сил принявшегося приучать нас подавлять свои «дьявольские» инстинкты и влечения, образ льва постепенно сделался символом Антихриста, судьба которого — быть растоптанным Святой Девой. На самом же деле это — не что иное, как всего лишь попытка неразвитого сознания укротить своего недавно, но тем не менее «навсегда» проклятого подсознательного зверя, принудить его к повиновению или убить. Однако, как не без иронии замечает Юнг, «простое подавление своей Тени спасает от грехов не более, чем гильотина — от головной боли».

Впрочем, относиться к своим темным сторонам, к диким порывам, к своему внутреннему зверю как к безобидным мелочам, обходить и вытеснять их так же бессмысленно, как бороться с ними с помощью самобичевания или насилия. Недаром встреча с ними происходит лишь теперь, в середине пути. Прежде наше «Я» должно было созреть и накопить силы, чтобы выдержать эту схватку, потому что слабое самосознание легко может быть поглощено бессознательным началом. К.-Г. Юнг не раз подчеркивал, что речь здесь должна идти не о подсознании, так как из этого обычно делается ошибочный вывод о существовании некоего могущественного над сознания, которому не составит труда держать все подсознательное под контролем. Вместо этого Юнг предпочитал говорить о бессознательном, составляющем с сознательным соотношение, как точка в центре круга с окружающим его кругом.

Сознание, выработавшееся у человека как вида за несколько тысячелетий, которое каждый индивид тем не менее должен развивать у себя сам на протяжении всей жизни, со всех сторон окружено бессознательным. Если сознание настолько неразвито, что граница становится чересчур проницаемой, то бессознательное способно беспрепятственно затопить сознание. В архаичных культурах это называют «потерей души». Мы предпочитаем говорить о «затенении сознания», что в данном случае, кстати, дает образ очень точный. Чтобы избежать этой опасности, Эго на первом этапе своего пути должно созреть и укрепиться. Оно должно прочно укорениться в реальной действительности, чтобы суметь на равных вступить в диалог со своим бессознательным началом и с честью выдержать предстоящие схватки. Иначе его затопят чувства, фантазии и желания, порождаемые бессознательным, и оно будет размыто или вообще смыто ими. Поэтому мифы и сказки считают настоящим героем только того, кто сознательно встречает грозящую ему опасность, не позволяя ночи или чудовищам поглотить себя.

Одна из известнейших мифических личностей сумела не только побороть свои дикие порывы, но и трансформировать их в божественную силу: это Дионис. Он умел даже путешествовать на диких зверях.

Дионис был богом хмеля, вина и оргиастических празднеств. Мифы рассказывают, что родился он в греческом городе под названием Семивратные Фивы в Беотии, долго странствовал, а потом вернулся, как певец, в сопровождении целой орды музыкантов и вакханок, собранных по всей Малой Азии, чтобы создать в родных Фивах свой культ. Однако фи-ванцы не обрадовались появлению новой музыкальной звезды, и поэтому Дионис( и его труппа со всеми своими бубнами, флейтами и песнями разместились за го­родом, на склоне холма Кифариона. Там-то ему и повезло: увлеченные божественностью певца, женщины из Фив каждую ночь тайком убегали на Кифарион, чтобы, участвовать в празднествах Диониса.

Пентевс, добропорядочный царь города Фив, счел это вопиющим безобразием, и когда Дионис однажды пришел к нему в образе юного знаменитого певца, он тут же велел отправить его в темницу, из которой тот, однако, сумел чудесным kобразом исчезнуть. После этого Дионис еще раз явился к царю и сумел так увлечь его рассказами о своих безудержных оргиях, описывая нарушение всех и всяческих табу во всех деталях, что тот, отдавшись на волю своего похотливого воображения, согласился отправиться туда вместе с ним, переодевшись в женское платье, чтобы его никто не узнал по дороге от< города до пристанища вакханок. Прибыв туда, царь спрятался в стволе дерева, чтобы незаметно наблюдать за всеми этими столь лакомыми безобразиями. Увиденное потрясло его настолько, что он не сумел сдержать себя, и его вожделение было, замечено танцующими женщинами.

Приняв его за горного льва-людоеда, они вытащили его из дерева и растерзали на части, а голову насадили на пику и с этим трофеем, танцуя вернулись в город. Лишь там безумие покинуло их. Женщина, несшая пику с головой, была Агава, мать царя, которая лишь тогда с ужасом поняла, что дала растерзать своего сына.



Такие истории наглядно показывают, что принуждать своего внутреннего зверя (наши дикие порывы) к повиновению, подавлять его или убивать лучше и не пытаться. На самом деле мы ровно в той же степени, в какой нам кажется, что мы одолели своего зверя, подвергаемся опасности неожиданно пасть его жертвой. Если бы Пентевс однажды выпустил своего внутреннего зверя на волю, договорился с ним и дал ему жить в определенных границах, то он бы смог примириться с ним и научился бы управлять им. А так он пал жертвой собственной похоти, о которой думал, что подавил ее, но в один прекрасный день она одолела его целиком и полностью.

Если же, наоборот, подходить к своему внутреннему зверю с добротой и лаской, то он может стать твоим союзником и помощником. Во многих сказках зверь, встречающийся герою, вначале дик и опасен, и его надо приручать. Герою это удается, и дальше зверь помогает ему найти сокровище или что там герою еще нужно было сделать. Мария-Луиза фон Франц исследовала неимоверное количество сказок, чтобы выяснить, в чем именно заключается задача героя в подобных случаях, то есть, так сказать, найти некий общий рецепт. Ей это не удалось. Такой абсолютной истины для коллективного бессознательного (то есть для той среды, в которой и для которой создаются сказки) очевидно не существует. Сказочные подсказки целиком и полностью зависят от ситуации, и даже в сходных ситуациях они различны. Общее у них лишь одно: кто обидит зверя-помощника, тому потом всегда приходится плохо!

Чтобы двигаться по своему пути дальше, сознание должно найти общий язык со своим бессознательным. Оно должно довериться верховному водительству и уж во всяком случае отказаться от честолюбивых или алчных желаний своего «Я». Если «Я» отказывается усвоить этот «урок смирения», пытаясь вместо этого с помощью различных ухищрений отнять у бессознательного его волшебную силу, чтобы взять над ним власть, тогда оно утрачивает самое главное, тогда человек впадает в иллюзию всемогущества и терпит неудачу в своем путешествии в подземное царство — и сам становится зверем. В распространенном сказочном сюжете о трех братьях или сестрах именно поэтому терпят неудачу двое старших, а младший (или младшая) сохраняет «чистую душу», благодаря чему совершает свой подвиг.

Аналогичная история посвящена в Библии вавилонскому царю Навуходоносору, который, невзирая на полученное во сне предостережение, восхвалял себя, стоя на крыше своего дворца: «Это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царства силою моего могущества и в славу моего величия!» (Дан. 4:27). Не успел он проговорить эти слова, как превратился в зверя — «и жил он с дикими ослами; кормили его травою, как вола» (Дан. 5:21).

Какие опасности поджидают человека на пути в глубины? Почему он боится спускаться в царство тьмы? Нашему сознанию представляется привлекательным все, что хоть немного напоминает порядок, так как ему кажется, что уж в этом-то оно сумеет разобраться, предсказать все наперед, а там и взять под контроль. Поэтому мы так любим говорить о «божественном порядке», оставляя случай и хаос на долю дьявола. С этими-то «дьявольскими», то есть непредсказуемыми сторонами мы и встречаемся на пути по двузначным картам. Этот путь проходит под знаком Жрицы, олицетворяющей не только искусство недеяния, но также ожидание и готовность.

Сила — первая карта на этом женском пути. Ее традиционный номер, 11, при нумерологическом сложении (1+1) дает Двойку, то есть номер Аркана Жрицы. Взаимосвязь этих двух карт вновь напоминает нам, что на дальнейшем отрезке пути «делать» уже ничего не надо. Активный отрезок, путь Мага, уже пройден. Он вывел нас из материнского лона в окружающий мир. Тогда от нас требовались действия и навыки, чтобы мы могли выполнить стоящие перед нами задачи. Теперь же, в середине Путешествия, наша цель изменилась. Теперь нами руководит Жрица, а она требует постепенного отказа от всех тех мужских атрибутов власти, которые мы с таким трудом добывали на первом этапе. Теперь наше мощное, зрелое, но все еще жаждущее власти Эго должно осознать свои границы, стать вновь смиренным и скромным. До сих пор Герой мог и должен был набирать опыт, теперь же от него требуется всей душой открыться навстречу опыту. Отныне с нами будет происходить не то и не тогда, чего и когда захочет наше «Я», а то и тогда, чего потребует наша Самость. Произволом мы больше ничего не добьемся. Планировать больше ничего не удастся. Опыт будет приходить в свое время и в своем месте, а не на специально для этого задуманных мастерских или семинарах. Самое главное будет с нами происходить в самом прямом смысле непроизвольно, а если время для него не пришло, то и не будет, сколько бы мы ни стояли на голове, ни возносили молитвы и ни медитировали под запах благовоний или под томную нью-эйджевскую музыку. Вторая половина пути, начинающаяся здесь, может привести Героя к лицезрению Высшего, но только в том случае, если он к тому времени успел выполнить требования первой его половины.

С этого момента мы ничему не научимся даже из самых умных книг: нашим учителем будет только «живой» опыт, к которому нас поведут, чтобы мы восприняли его телом и душой. Сюда очень подходит формула алхимиков, которую К.-Г. Юнг считал самой важной: «Разорвите свои книги, чтобы не разорвались сердца ваши, и чтобы мысли не прерывали чувств ваших, иначе душа уйдет от вас и не вернется».



Самое позднее теперь наш разум должен осознать свою функцию как «Head-Office» в положительном смысле слова, то есть как центральный диспетчерский пункт, который не «управляет», а направляет и координирует проявления различных аспектов нашей личности, не командуя и не подавляя нелюбимые ее стороны. Важнейшая задача этого диспетчерского пункта состоит в осмыслении происходящего и, что еще важнее, в осознании того, что от самого себя не убежишь. Вот почему этот путь кажется таким нена­дежным и неудобным. С той же неуверенностью, с какой мы делали свои первые шаги в начале жизни, мы останавливаемся на этом месте. Перед нами вновь лежит путь в неведомое. И не только это. Многое из того, что нам предстоит узнать на этом пути внутрь себя, будет переворачивать наши представления о многом, что казалось прежде само со­бой разумеющимся и несомненным, будет сбивать нас с толку и пугать. К.Г. Юнг в этой связи сравнивает страх ребенка перед огромным миром взрослых с тем страхом, который мы испытываем, открывая в себе своего « внутреннего ребенка », свою теневую сторону, тоже, в сущности, представляющую собой огромный и не знакомый нам мир. И страх этот, по словам Юнга, вполне оправдан, потому что «наше рациональное мировоззрение с его столь горячо чтимыми (потому что сомнительными) научными и моральными постулатами будет потрясено данными другой стороны».

Греки называли свой подземный мир Царством теней. Именно туда и ведет нас Путешествие. Не кто иной, как Юнг ввел в психологию понятие «тени», обозначив им весь комплекс наших неиспользуемых и по большей части нелюбимых возможностей. В тени находится все, чего мы, как нам кажется, сами не имеем, однако странным образом всегда замечаем у других. Когда мы внезапно возмущаемся или упорно считаем, что нас не понимают, когда кто-то «несправедливо» упрекает нас, когда мы реагируем на критику с плохо скрываемым раздражением, мы можем быть уверены, что столкнулись с частицей своей «тени». Ибо, если бы это было не так, то ни критика, ни упреки нас бы не задели, и мы спокойно и уверенно сочли их недоразумением. Но стоит затронуть нашу тень, нашу нелюбимую сторону, как Эго тут же начинает бить тревогу. Оно ожесточенно и даже озлобленно отвергает все обвинения в свой адрес, потому что упрек действительно мог задеть вещи, настолько глубоко скрытые в тени сознания, что Эго и в самом деле не подозревало об их существовании. Сам по себе факт восприятия чего-то как нам не присущего не доказывает, что у нас этого нет, а доказывает лишь, что мы о нем ничего не знаем. Поэтому мера нашего возмущения может служить весьма любопытным индикатором того, насколько упрек или обвинение действительно указывают на эти теневые вещи. Поскольку тень содержит все, на что мы способны в принципе, но не делаем по культурным, моральным или индивидуальным соображениям, она охватывает нашего «внутреннего человека» целиком и полностью, со всеми его возможностями. Поэтому область тени не ограничивается одними «запретными» вещами. В гораздо большей мере она включает те возможности, которые мы считаем положительными и хотели бы использовать, но настолько не верим в успех, что наше «Я» отрицает их существование. Они кажутся нам слишком широкими, слишком смелыми, слишком необычными, из чего мы заключаем, что «это не про нас». Их можно обозначить как светлую сторону тени.

Конечно, для встречи с тенью нужно обладать мужеством и силой, ибо перед нами откроется мощная и совершенно неизвестная сторона нашей личности. В этом заключается основная часть процесса взросления, так как мы можем узнать о себе нечто очень важное. Однако каждое Эго умеет необычайно ловко выставлять себя в самом благоприятном свете, не замечая за собой никаких проблем, по крайней мере, в сравнении с другими членами референтной группы. Бывает удивительно наблюдать, как легко это удается даже са­мым отъявленным негодяям и закоренелым преступникам. Идет ли речь о бессовестном продавце наркотиков, о хладнокровном тиране, о жулике-«банкроте», или о безжалостном палаче, — их Эго тоже без затруднений нарисует им портрет прямо-таки кристальной личности, во всех прегрешениях которой виноваты другие люди, высшие силы или безвыходные обстоятельства.

До тех пор, пока человек заботится лишь о таком портрете, знать не желая никакой самокритики, он следует лишь наивным влечениям своего Эго. Однако обрести целостность он сможет лишь тогда, когда признает наличие у себя тени и примет ее как таковую. Что, впрочем, сравнительно легко удается тем, у кого тень имеет гигантские масштабы. Ибо тогда Эго начинает даже гордиться тем, что признает свои самые неприглядные стороны, позволившие ему стать, например, поджигателем войны, зачинщиком геноцида или кровавым диктатором, которого все боятся. Тем более, что в будущих учебниках истории им наверняка будет отведено больше места, чем людям добрым и честным. Гораздо труд­нее происходит интеграция с тенью, когда приходится признаваться себе в банальных мелких грешках и пакостях, которых мы стыдимся до мозга костей, надеясь, лишь, что о них никто никогда не узнает. Признать, что не сосед, а ты сам — трус, обыкновенный вор, изворотливый лжец, мелкая сволочь, подлый стукач, бессовестный интриган или просто жалкий, гадкий, готовый стерпеть любую обиду червяк; что тебя самого снедают похоть, зависть, жадность и все прочие слабости, которые мы так легко находим у других, чтобы потом лицемерно порицать их за это, что ты далеко не так чист, порядочен и хорош, каким любишь считать себя — это дается каждый раз с очень, очень большим трудом. Но без тени лица не разглядишь. «Живому человеку нужна тень, чтобы выглядеть объемным, — пишет К.-Г. Юнг. — Без тени он останется плоским фантомом или более или менее воспи­танным ребенком». В другом месте он подчеркивает, что менее всего можно считать идеальным состояние, когда «люди все время остаются инфантильными, живя в ослеплении насчет самих себя, приписывая все нежелательное соседу и вешая на него свои предрассудки и проекции».

Однако центральным моментом проработки бессознательной теневой сферы остается встреча со своей внутренней двуполостью. Как показал К.-Г. Юнг, бессознательное начало мужчины ведет себя по-женски (он называл его anima), а бессознательное начало женщины — по-мужски (у Юнга animus). Осознать эту бессознательную противоположность, понять и принять ее — важнейшая часть Путешествия внутрь себя. Пока это противоположное начало обнаруживается «во внешнем мире» у существ другого пола, оно нам нравится. Но как только дело доходит до признания его в самом себе, наступает кризис.



Мужчина, впервые столкнувшийся со своим женским началом, о существовании которого он до сих пор не подозревал воспринимает его вначале только как слабость, как излишнюю мягкость, боязливость и бессилие — и, «естественно», решает сохранять твердость. В этот момент он еще не догадывается, что его внутренняя женщина означает далеко не только слабость, а нечто гораздо большее, что именно анима в конечном итоге может и должна привести его к лицезрению Высшего. Чем слабее окажется его Эго, тем больше он будет опасаться неудачи на этом пути и тем сильнее будет демонстрировать другим свою твердость. Вместо внутренней крепости он выработает у себя лишь внешнюю твердость, за которой скрываются внутренняя аморфность и болезненная чувствительность. Такой тип часто и легко обижается; у но тем не менее бывает способен на необычайную жестокость Только чтобы компенсировать свою внутреннюю женственность,. Вместо того, чтобы принять ее и повзрослеть через это, он склонен бороться с ней на каждом шагу.

Классическим представителем такого типа можно считать греческого героя Ахиллеса. Всю свою жизнь он держался за мать, нимфу Фетиду. Желая сделать его бессмертным, та еще новорожденным погрузила его в Стикс, одну из рек Подземного царства (имя этой реки по-гречески означает «ненависть») держа его при этом за пятку, которая осталась незащищенной. Внешне твердый и безжалостный, но чрезвычайно чувствительный внутри, склонный часто обижаться и злиться по пустякам, Ахиллес считался не только искуснейшим, но и жесточайшим из участников Троянской войны. Однако вместо того, чтобы подружиться со своей анимой, представшей перед ним в, облике царицы амазонок Пентесилеи, он убил ее. Лишь после этого он влюбился в ее труп, причем так сильно, что согрешил с ним. У его собственной истории конец, само собой, тоже не лучше. Позволив прекрасной Поликсене выведать тайну своей незащищенной пяты, Ахиллес вскоре пал жертвой заговора. Всякий раз, когда «Я» мечтает покорить свою аниму или своего анимуса, ему грозит опасность, «ибо каждая победа человеческого «Я», — говорит К.-Г. Юнг, — неминуемо влечет за собой победу бессознательного».

Нечто подобное происходит и с женщиной, не осознающей своего внутреннего мужчину и потому не воспринимающей ничего мужского во внешнем мире. Не доверяя своему мужскому началу, она либо считает злом все, исходящее от мужчин, а потому активно воюет с ними, либо впадает в роль беззащитной жертвы — и ведет «партизанскую войну», то и дело заставляя мужчин чувствовать себя в чем-либо виноватыми перед нею. Поскольку патриархальное общественное устройство лишало женщин возможности выступать открыто и агрессивно, доминирующим типом и, так сказать, «классической ролью» женщины в патриархальном обществе стал последний, ведущий свою войну латентно, то есть скрытно. Первый же из названных типов юнгианская психология называет «кастрирующей женщиной», лишающей мужчину его мужского достоинства либо на высшем (голова), либо на низшем уровне (фаллос), то есть она либо постоянно одергивает и опекает его, низводя до уровня глупого мальчишки, либо отказывает ему в сексе. Причем это не осознаваемая линия поведения, которую следовало бы осудить как вредную и злонамеренную, а незрелое, бессознательное выплескивание своей собственной внутренней проблематики. Осудить здесь можно лишь отказ от стремления к зрелости и от проработки этих коренящихся в бессознательном проблем.

Эта женская проблематика отчасти находит свое отражение в мифе о Геракле, где рассказывается о его смертельной схватке с Ипполитой, дочерью Ареса и тоже царицей амазонок. В качестве девятого из своих двенадцати подвигов Геркулес должен был добыть пояс Ипполиты. Он отправился в страну амазонок и потребовал отдать ему пояс, служивший символом царской власти. На самом деле Ипполита согласна была добровольно отдать ему свой пояс, но богиня Гера, ревнивая врагиня Геракла, не могла позволить ему победить так легко. Приняв образ амазонки, она подбила остальных воительниц напасть на Геракла. Рассерженный этим предательством, он убил царицу, не сдержавшую, как он думал, своего слова.

Если прочесть этот эпизод на женский лад, мы увидим мужественную женщину, готовую подружиться со своим анимусом. При этом сама царица выступает как носительница сознания, а народ символизирует различные аспекты личности. Однако ее личность еще не стала единой, потому что некоторых, причем очень важных сил в себе она еще не знает. Сознательно она была готова (и намеревалась) отказаться от внешних атрибутов своей власти, чтобы уделить основное внимание внутренней ее стороне. Но она недооценила могущество и своеволие этих неучтенных сторон своей личности, и те, возбужденные силой архетипа, свели на нет добрые намерения сознания. В похожей ситуации оказался и Одиссей, чье возвращение на родину задерживалось так долго по вине то одного, то другого из его спутников, то есть не-, учтенных сторон личности, пока он наконец не отправился домой один (= един). Но у него было три попытки. Ипполите же судьба предоставила только одну. Любопытно также, что в мифах настойчиво повторяется одна мысль: совершить требуемый подвиг сможет лишь тот, у кого налажены отношения с противоположным полом. Насколько важна эта связь, мы можем судить по тому же Одиссею, который без Цирцеи просто пропал бы, а также по Персею с Афиной, по Тесею с Ариадной, Данте и Беатриче, Инанной и Ниншубуром и многим другим. Очевидно, что строительство отношений между мужчиной и женщиной служит необходимым катализатором для самопознания и самораскрытия. Вполне вероятно, что истинная задача этих отношений — не столько переносить нас на седьмое небо, сколько дать нам возможность совершить новый важный шаг в развитии личности28. Причем это относится не только к отношениям между мужчиной и женщиной, но и к отношениям между взрослым и ребенком.

Так или иначе, эти архетипические образы позволяют сделать вывод, что разочарованный отказ от общения с другим полом («Не желаю больше ничего слышать об этих мужиках/бабах!») равносилен застою, тупику и регрессу и уж во всяком случае не способствует ни подлинному взрослению, ни решению нашей жизненной задачи.

Мужской путь развития сознания завершается самопознанием (Отшельник) как самым главным из результатов этого развития. Понять, кто же мы есть на самом деле, было целью первой половины пути (и непременной предпосылкой для второй). Дальше уже никаких вершин покорять не нужно. Вместо этого с Колеса Фортуны начинается закономерный поворот, открывающий нам путь в глубину, к скрытому сокровищу. Если же наше ставшее столь гордым и самоуверенным сознание откажется поворачивать, то его можно будет сравнить с Солнцем, отказавшимся опуститься за горизонт и продолжающему прямой путь на запад. Ясно, что в таком случае оно очень скоро утратило бы связь с Землей и ушло в бесконечность. Столь же «отвязанными», далекими от земной действительности кажутся люди, у которых их высокомерный интеллект «все задавил». Их необычайно умные речи пусты, абстрактны и безжизненны. Они-то, видимо, и отказались поворачивать, так и оставшись односторонними. У них нет дионисийской глубины, которая способна была бы сделать объемными то, что они говорят, у них нет чувственности, которая раскрывается только на нижнем пути, нет той страстности, которую выражает эта карта. Они пропустили свой поворот или считают, что для них этот закон не писан. Тогда как для них много лучше было бы, как говорится, «вписаться в поворот» и продолжать свой рост, только уже в глубину. Об этом и рассказывает следующая карта.




Ключевые слова к карте Силы

архетип — укрощение зверя

задача — принятие своей жизни с радостью, мужество и «включенность» в происходящее

цель — любовь к жизни, священная страсть, встреча с собственными влечениями и дикими порывами

риск — стать Гибридом, закоснеть, ожесточиться

жизнеощущение — ощущать полноту жизни, с радостью «включаясь» во все, но при необходимости и показывая когти

[Ивановна]

ВЕЛИКИЙ КРИЗИС



На большинство людей Повешенный производит особенно неизгладимое впечатление. Почти все, кому эта карта впервые попадает в руки, переворачивают ее несколько раз, прежде чем сообразят, что же там к чему. Примечательно, что во всех классических колодах Повешенный изображен висящим вниз головой, подвешенным за ногу. В средние века так наказывали предателей. Фактически здесь и идет речь о предательстве — человек предает собственное дело, предает сам себя. Повешенный символизирует тупик, в котором мы находимся, или ловушку, в которую мы попали, выбрав неверный путь. Если перенести это на Путешествие героя, то становится ясно, что героя выбросило далеко за пределы цели его дневного пути. Он отказался идти через Ночь, и поэтому судьба принуждает его повернуть обратно.

В чем состоит главная проблема, показывает символика карты. Ноги Повешенного образуют крест, а положение рук — треугольник. Кресту, как и квадрату, соответствует число четыре, что в символике и искусстве Запада соответствует всему земному. В противоположность этому треугольник и соответствующее ему число три обозначают божественное. Поэтому положение Повешенного — это символ «неправильного» мира, в какой он попал, где божественное оказалось внизу, а земное — наверху. Иными словами, все самое главное, важное, значимое погребено под земным, и потому человек застрял на месте. Увидев кого-то в столь прискорбной ситуации, мы, разумеется, дали бы ему доб­рый совет взять и перевернуться. Так он и сам встанет на ноги, и вернется в «правильный» мир. Этому процессу «переворачивания» и будет посвящен весь дальнейший путь, о чем свидетельствует сопоставление этой карты с последним из Старших Арканов.

Перевернув 12, число Повешенного, мы получим 21. О 21-й карте мы знаем, что ею завершается Путешествие Героя; она обозначает вновь обретенный рай, а на другом уровне — обретение целостности. Если сравнить обе карты, то фигура на двадцать первой карте будет похожа на перевернутого Повешенного. Перекрещенные ноги у нее внизу, а открытые руки вверху напоминают треугольник. Обездвиженность Повешенного сменилась танцем. Путь из «неправильного» в «правильный» мир найден.

Как мы вскоре увидим, Повешенный олицетворяет также безысходность перед лицом Смерти, следующей карты, и все более настоятельную необходимость взглянуть этому предстоящему уделу прямо в глаза. Если мы будем отводить взгляд, вытесняя по мере сил даже самую мысль о нем из своего сознания, то останемся в положении Повешенного — и рано или поздно превратимся в (еще) живого мертвеца, тогда как начинающийся здесь Путь инициации, ведущий к следующим картам, поможет нам стать свободным и живым человеком, и не просто живым, а живущим в мире со своею Смертью. Недаром Мартин Лютер Кинг говорил, что никто не свободен до тех пор, пока он боится смерти.

Повешенный символизирует все кризисные ситуации, вынуждающие нас отступать, а особенно самый главный кризис середины жизни, так называемый midlife crisis. Такие американизмы создают впечатление, что речь идет об открытиях двадцатого века. Ничего подобного. Этот кризис среднего возраста, как его лучше называть, известен с древних времен. Именно с него начинает Данте свою «Божественную комедию»: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь...»— так звучат первые слова этого великолепного описания Путешествия по Морю Ночи.

Вряд ли возможно лучше передать смысл этой карты. Только что все было в порядке, была уверенность в том, что ситуация под контролем, и тут вдруг такое! Вот так, или почти так начинаются все жалобы. Конечно, нам лишь казалось, что все под контролем. Но реальное настоящее, а тем более будущее оказались иными. Под контролем мы можем держать лишь прошлое, и, разумеется, собственные домыслы о настоящем и будущем, в которые будем верить. Но к нашему неудовольствию, жизнь вольна в своих проявлениях, и разворачивается совершенно иначе, чем мы себе представляли или так хорошо распланировали. Столь глубокое возмущение: «.., И вдруг такое!» показывает, насколько мы бываем не готовы к кризису среднего возраста (да и к другим тоже). К.-Г. Юнг говорил по этому поводу, что «даже умнейшие и образованнейшие люди не только ничего не знают о важнейших процессах психологической ломки среднего возраста, но, как и большинство других, вступают во вторую половину своей жизни абсолютно неподготовленными». Поэтому, по его мнению, следовало бы создать «школы для сорокалетних». Раньше в них не было необходимости, потому что тогда «религии были еще достаточно сильны, чтобы предложить человеку свою помощь на любом отрезке его жизни».

Все это не означает, что смысл этой карты ограничивается проблемами кризиса среднего возраста. Эта карта олицетворяет все кризисные ситуации, испытывающие наше терпение, принуждающие к отказу от прежних намерений или к изменению курса. Тем более не стоит надеяться, что этих кризисов удастся избежать при помощи хитрости, благочестия или примерного поведения.

«Кто находится в поисках целостности, — говорит К.Г. Юнг, как будто описывая эту карту, — рано или поздно оказывается в том самом подвешенном состоянии, символом которого служит распятие. Ибо он неизбежно столкнется с чем-то, что поставит крест на его «Я», в первую очередь — на том, чем он не хочет быть (тень), во-вторых — с тем, что такое другая, а не его собственная личность (индивидуальная реальность чужого «Я»), а в-третьих — с тем, что такое его психическое Не-Я, то есть коллективное бессознательное. И чуть ниже добавляет: «Встреча с коллективным бессознательным — это судьбоносное событие, о котором обычный человек не подозревает, пока не столкнется с ним. Часто причиной этого кризиса служит один из глубинных страхов, которые граф Карлфрид Дюркгейм описал как триединую беду человечества: страх уничтожения (смерть или беспомощность), страх беспросветного одиночества, а также страх утратить смысл жизни. И этот последний из страхов особенно опасен, так как столкновения с ним мало кто ожидает. Именно глубокое ощущение осмысленности жизни позволяет нам достойно выдерживать даже самые тяжелые кризисы, но даже самый маленький кризис может оказаться невыносимым, если жизнь кажется нам бессмысленной и абсурдной.



Но именно здесь, в конце второй трети пути, во время которого шло раскрытие нашего «Я», и поджидает нас великий кризис смысла жизни. До этого все шло прекрасно. Наработано отличное, здоровое «Я», осуществлены все столь важные для этого «Я» цели: машина, квартира, карьера, счет в банке, замечательный муж, превосходная жена, благопо­лучная семья. Я достиг уважения и веса в обществе, и теперь могу изящно взять тайм-аут. Хм, ты так думаешь? Возможно, ты даже осуществил свою мечту о жизни «на острове» и всерьез надеешься, что можешь теперь «выйти из игры».

И тут вдруг мы с ужасом убеждаемся, что торчим в самой гуще «игры» и давать нам тайм-аут никто не собирается. Мы обнаруживаем, что все наши достижения ничего не стоят. И пытаемся дать себе какую-нибудь анестезию или, наоборот, увеличить дозу тех занятий, которые когда-то вызывали у нас такой энтузиазм. Но уже крепнет догадка, что ничто не поможет. Теперь, когда у нас, в сущности, есть все, мы внезапно ощущаем в себе пустоту и со страхом обнаруживаем, что впереди нас ждет только смерть. Ужасно! И состояние наше все ухудшается, потому что мы пытаемся отвечать старыми и, казалось бы, такими испытанными способами на совершенно новые вопросы. «Мы не можем на закате жизни жить по той же программе, что и на заре, — наводит нас на размышление К.-Г. Юнг. — Ибо то, чего утром много, того вечером станет мало, и то, что истинно утром, к вечеру станет ложным».

Очень проникновенное описание основ этого кризиса можно найти у исследователя человеческого сознания Кена Уилбера: «Однажды отождествив себя с собственным телом, духом, личностью, из которых состоим, мы воображаем, будто эти объекты представляют наше реальное «Я», и всю последующую жизнь пытаемся защитить, сохра- ( нить и продлить то, что на самом деле — лишь иллюзия»34. Но он говорит и о том, насколько ценны эти кризисы: «В противоположность мнению большинства специалистов, эта мучительная неудовлетворенность жизнью — не признак «душевного» расстройства, и тем более не повод говорить о недостаточной социальной адаптации или дурном харак­тере. Ибо в этой глубочайшей неудовлетворенности жизнью и бытием кроется зерно понимания, того самого особенного понимания, которое бывает обычно погребено под не­померным грузом социального лицемерия». Страдания же лишь помогают этому зерну проявиться, поэтому не следует ни избегать их, ни злиться за них на себя или отказываться от развития сознания. Тем более не следует восхвалять себя за них, пытаться их продлить или, наоборот, драматизировать: они — всего лишь стимул к познанию.

Так как в ситуации такого рода мы в большинстве случаев попадаем левой ногой (бессознательная сторона), то и в старинных колодах Таро Повешенного изображали подвешенным за левую ногу. Уэйт изменил эту символику, чтобы подчеркнуть, что могут быть веские причины к тому, чтобы принять такое положение сознательно (правая сторона).

Повешенный всегда означает, что мы прошли какой-то путь до конца и теперь нам придется вернуться, что мы что-то неправильно поняли и следует все переосмыслить, что какое-то наше дело застряло, потому что мы проглядели или забыли нечто важное. И, кроме искренней готовности все переосмыслить, требуется еще терпение, нередко много терпения. Эту карту также часто считали символом жертвы, потому что кризис, который она обозначает, обычно требует позиции доверия, отказа от уже ставших привычными ожиданий, от уже намеченных перспектив, пожертвовать ими для того, чтобы жизнь продолжалась. Из этих соображений Уэйт и изменил рисунок: надо не ждать, пока судьба не вынудит нас изменить направление, а всякий раз сознательно принимать такую позицию, чтобы под этим совершенно непривычным нам углом зрения, стоя на голове, увидеть новые важные вещи. Вот почему голова Повешенного окружена нимбом: это означает, что в нее вошел свет. Но у этой карты есть еще одна цель — укоренение, рост в глубину; таким образом она дополняет карту Императрицы, с которой объединена нумерологической суммой, и которая тоже означает рост, расцвет, только внешний.

На еще более глубоком уровне эта карта олицетворяет человека, добровольно приносящего себя в жертву. Форма Т-образного креста напоминает греческую букву Тау (Т), еврейский аналог которой, Тав (л), сходен с изображением «виселицы» на карте Марсе л ьского Таро. Однако в библейские времена эта буква, писавшаяся тогда почти точно так же, как греческая36, считалась знаком избранности. Это была Каинова печать, которая, в противоположность всеобщему убеждению, была не позорищем, а указанием на то, что Бог взял этого человека под Свою особую защиту (Быт. 4:16). У израильтян вплоть до эпохи судей такая татуировка делалась на лбу у членов царского рода, из числа которых изби­рали священного царя, который в конце своего правления приносил себя в жертву своему народу.

Соединенные вместе, 12-й и 21-й Арканы, Повешенный и Вселенная, образуют Анкх, древнеегипетский крест с колечком, состоящий из круга и жезла. В соединении этих символов женского и мужского начала египтяне видели символ жизни.

Пройти путь от Повешенного до Мира и объединить эти два полюса — и есть та великая задача, которая стоит перед нами. Прикованные к земному кресту (Повешенный), мы ощущаем сильнейшее стремление к раю (Вселенная). Что-то внутри нас ощущает этот зов Самости готовой повести наше «Я» к целостности, а на более высоком уровне и к Все­единству. Последует ли человек этому зову, пройдет ли он врата этой инициации, вопрос останется открытым. И даже если он это сделает, нет никакой гарантии, что он когда-либо достигнет цели. С тем же успехом он волен «висеть» и дальше. «Обязательная программа» Путешествия оканчивается следующей картой Смерти. И можно с полной уверенностью сказать, что до нее доберемся мы все без исключения. Закончится ли на этом наш путь, или же мы пойдем дальше, приближаясь к Высшему, зависит от каждого из нас лично. Ибо самость, достижение которой и есть наша жизненная цель, как подчеркивает Эмма Юнг, «не дается нам в готовом виде, а представляет собой лишь одну из заложенных в нас возможностей, и проявиться может лишь в ходе некоего определенного процесса». Но никто и ничто не гарантирует нам, «что самость сама собой реализуется в ходе естественного процесса биологической жизни. Скорее можно утверждать, что большинство людей за всю жизнь так ее и не достигают».



Ключевые слова к карте Повешенного:

архетип — испытание

Задача — поворот, осмысление и готовность пожертвовать чем-то

цель — рост в глубину

риск — «зависнуть», угодить в замкнутый круг

Жизнеощущение — я безвыходно застрял в проблеме, в неподходящем месте, в кризисе, сам себе мешаю, веду бессмысленную жизнь, изнемог; «экзамен» на смирение и терпение

[Ивановна]

НИСХОЖДЕНИЕ В ПОДЗЕМНОЕ ЦАРСТВО



В одной дзенской притче мастер говорит умирающему ученику: «Умереть — интереснейшее ощущение, но твой страх помешает тебе насладиться им». То же можно сказать о карте Смерти, которой больше всего боятся в Старших Арканах Таро — и которую меньше всего понимают. Она означает естественный конец чего-либо, некогда мощную, но теперь иссякшую силу, требующую регенерации. В любом случае эта карта показывает, что некий этап закончен и пришло время сказать ему «прощай». Из нее, однако, нельзя узнать, страшимся ли мы этого прощания или, наоборот, давно ожидаем его с нетерпением.

Изображенные на карте люди движутся или только смотрят влево. Левая сторона — это Запад, заход Солнца, тьма, конец, ночь. Сама смерть между тем движется, причем верхом, вправо, на Восток, к началу нового дня. Таковы же и направление ' ветра, и курс погребальной ладьи фараона, что видна на реке. А там, на Востоке, из-за двух скромных башенок — врат Небесного Иерусалима, с которыми мы еще встретимся на карте XVIII Аркана, — восходит бессмертное Солнце. Это символически выраженное на карте движение показывает, что мы, люди, воспринимаем такие этапы нашей жизни лишь в черном цвете, видя лишь гибель, конец и полное ничто перед глазами, тогда как подлинное значение этого ощущения состоит в том, чтобы, пройдя через глубокий процесс трансформации, прийти к новому восходу Солнца, к новой жизни.

Однако из этого отнюдь не следует, что мы можем позволить себе трактовать карту Смерти всего лишь как указание на начало чего-то нового в жизни, игнорируя ту ночь, которая ведь должна пройти между закатом и рассветом. Смерть всегда означает расставание и прощание. И только если это прощание по настоящему состоялось, если былое действительно умерло, только тогда создаются условия для трансформации. Что такое настоящее прощание, хорошо поясняет Герман Вайделенер: прежде чем покинуть навсегда какое-то место, пишет он, каждый из нас должен задать себе вопрос, все ли требования, определенные этим местом, были выполнены. И только убедившись в этом, мы с достоинством можем отправиться дальше. Если же задание осталось незавершенным, то это будет не уход, а бегство. Вместо того, чтобы выполнить требуемое, мы начинаем метаться из одного помещения в другое, в надежде найти там нечто более заманчивое, волнующее или приятное. Мы стремительно распахиваем все новые двери, не закрыв за собой старых, не говоря уже о том, чтобы задать себе тот самый вопрос. Мы постоянно бежим от прощания, и в этом бегстве — наше бедствие. Однако именно тут от нас и требуется отпустить от себя старое, ибо без этого ничего нового у нас не будет. Причем отпустить по-настоящему, то есть действительно проститься со старым. Развязка той ситуации, в которой мы увязли, дойдя до предыдущей карты Повешенного, состоит в том, чтобы отвязаться от старого, прежде чем начать заглядываться на новое. Если мы этого не сделаем, то и перемен никаких не будет. Вместо этого мы так и будем вновь и вновь возвращаться в ситуацию Повешенного, болтаясь туда-сюда между этими двумя картами.

Такое состояние можно сравнить с царапиной на пластинке, из-за которой на ней беспрерывно повторяется одна и та же музыкальная фраза. Поэтому, если у нас вдруг в жизни возникает чувство, что мы застряли на такой «царапине», в очередной раз попадая в одну и ту же ситуацию, то мы можем быть уверены, что увязли в карте Повешенного, то есть боимся Смерти. Типичным примером служат все случаи, когда мы сами преграждаем себе путь, старательно избегая решительных шагов, необходимых для дальнейшего роста. При этом не так уж важно, по какой причине мы их избегаем: из-за того, что не верим в себя, из-за робости или страха потерпеть неудачу и опозориться, или из-за того, что считаем этот шаг для себя унизительным. В одном случае это результат слабости нашего Эго, в другом — его излишнего самомнения. Однако в любом случае — даже когда мы медлим из-за робости! — мы слишком высокого о себе мнения, чем сами же преграждаем себе путь. Вот что сказано об этом в книге Даодэцзин:

Стоящему на цыпочках долго не простоять.

Идущему большими шагами далеко не уйти.

Демонстрирующий себя — не просветлен.

Считающий себя правым — не очевиден.

Кичащийся собой не имеет заслуг.

Заносчивому не стать властителем.

Рассуждая с позиций Дао, про это говорят:

«Излишество в пище и непристойность в поступках

в сочетании с вещами несут вред».

Поэтому обладающий Дао Свободен от пребывания в этом.

Поэтому тут от нас требуется прежде всего преодолеть свое Эго, научиться не ценить себя слишком высоко и немного подвинуть в сторону собственное «Я», чтобы путь к дальнейшему развитию был свободен.

Подобная «царапина» на пластинке стала центральным мотивом «Бесконечной истории» — чудесного путешествия героя по имени Бастиан Бальтазар Букс. Бастиан, маленький толстый мальчик, сидит на крыше школы и читает книжку под названием «Бесконечная история». И чем дольше Бастиан читает, тем глубже затягивает его эта история. (Чем дольше мы читаем книгу собственной жизни, тем глубже в нее погружаемся). И вдруг история требует от него, чтобы он сам вмешался в действие, иначе оно дальше не пойдет. Но Бастиану не хватает смелости, и он отказывается. И тот-час действие переносится назад, к началу, и повесть рассказывается заново, пока вновь не дойдет до того самого места, где Бастиану нужно вмешаться. И вот в один прекрасный момент тот решается. Бастиан очертя голову бросается в Фантасию, так называется в этой книжке подземное царство, и действие наконец движется дальше.

Белка в колесе — еще один пример, хорошо иллюстрирующий «холостые обороты» в ситуации Повешенного. Преисполненные желания, радости жизни и вдохновения карты Силы, мы беремся за какое-то дело, а потом вдруг обнаруживаем себя в колесе бессмысленного бега, действия ради действия (Повешенный). Но мы никак не можем уразуметь, что же случилось, почему дело, доставлявшее столько радости и наполнявшее нас такой энергией, превратилось вдруг в бессмыслицу. И вместо того, чтобы развязаться со старым, взяв и выпрыгнув, например, из колеса вбок, мы решаем: «надо добавить» — метод, по убеждению Пауля Вац-лавика40, весьма сомнительный, — и, все увеличивая скорость, мчимся, мчимся в безумном колесе. Когда же какая-нибудь внешняя сила (Смерть) вдруг остановит наше колесо, мы, естественно, сначала ничего не понимаем, как то наверняка было бы и с белкой. Обескураженные, мы еще несколько раз пытаемся раскрутить колесо, прежде чем оставим это занятие — с тяжелым сердцем и твердым убеждением, что уже ничего не вернуть. Но пройдет какое-то время, и мы, возможно, сумеем осознать абсурдность всего этого и понять, в какой бесперспективной ситуации мы тогда увязли. Только тогда мы поймем, что Смерть была для нас не только развязкой, но и самым настоящим освобождением. Повешенного можно также сравнить с плодом, висящим на дереве, который уже созрел и должен лишь решиться упасть, чтобы началась новая жизнь и выросли новые плоды. Но падение он воспринимает как Смерть. Если плод откажется падать, он останется висеть на дереве и в конце концов сгниет, так и не дав начало новой жизни. Своего конца он этим все равно не предотвратит, только в этом случае конец будет бесплодным.

Если перенести этот пример на людей, то можно сказать, что нас никто не принуждает учиться на собственных кризисах. Несмотря на то, что Повешенный обычно означает кризис среднего возраста, он может растянуться и на всю вторую половину жизни. Тот, кто в это время не ищет и не находит на кризис иного ответа, кроме стенаний, жалоб и страданий, волен жить с этим до конца своих дней. В таком случае Смерть в один прекрасный день станет окончанием путешествия и одновременно концом жизни. Однако у нас есть возможность извлечь из этого кризиса урок, научившись расставаться со старым и взглянуть на Смерть как на центральную тему в момент середины жизни, после которой как раз и начинается самое интересное. Вот почему карта Смерти в Таро занимает место в середине ряда Старших Арканов, а не замыкает его. Схоже с этим и представление о мире в древних культурах, например, у кельтов, чьим друидам посвящены слова римского поэта Лукана: «Если ваши песни правдивы, то смерть — всего лишь середина весьма долгого существования». В том же смысле следует понимать и следующее высказывание: «Если ты умрешь прежде, чем умрешь, то, когда ты умрешь, ты не умрешь». Потому-то мудрецы разных народов не уставали говорить, что центральной темой их жизни была встреча со Смертью и осознание ее смысла, снова и снова подчеркивая, что человек должен умереть и возродиться, чтобы постичь реальность. Если в Библии сказано: «Научи нас думать о том, что мы должны умереть, чтобы вразумить нас» (Пе. 89:12)*, то нашему Эго больше всего хочется толковать эти слова наоборот: «Вразуми нас так, чтобы мы поверили, что умирать нам не надо»!

При этом не стоит забывать, что глубинные трансформации требуют времени. Сейчас речь идет о нисхождении в Подземное царство. Возвращение к свету, рождение нового, начнется лишь шесть карт спустя с Аркана XIX — Солнце. Обе карты дополняют друг друга как вечер и утро.

На обеих картах мы видим белого коня. На карте Смерти это — четвертый конь Апокалипсиса (Откр. 6:8), «конь блед», на котором скачет Смерть. На карте Солнца, напротив, изображен белый сказочный королевский конь, несущий на спине возродившегося героя. На карте Смерти солнце заходит, а на карте Солнца вновь сияет в полную силу. На карте Смерти на коне сидит скелет, на карте Солнца — ребенок. (Подобная трансформация заставляет предположить, что между этими двумя картами существует родник с живой водой, в противном случае подобное омоложение было бы необъяснимо. И мы находим его в XVII Аркане). В руках у ребенка — знамя красного цвета, цвета жизни,, тогда как Смерть несет черный флаг с мистической белой розой, символом жизни и указанием того, что наступает фаза обновления, начинающаяся со смерти. Перо на шлеме Смерти безвольно поникло, а на голове у ребенка четко стоит вертикально. Все это показывает, сколь сильно связаны между собой эти карты, представляющие два полюса, Смерть и Возрождение. Они олицетворяют нисхождение в Подземное царство (Смерть) и возращение к Свету (Солнце), а между ними лежит путешествие по Морю Ночи.

Карты с тринадцатой по восемнадцатую называют также ночными картами. В них доминируют либо черный фон, как на Арканах Смерти, Дьявола и Башни, либо символы ночи — Луна и Звезда. И только карта Умеренности выглядит несколько неуместной в этой мрачной компании, по крайней мере на первый взгляд. Но нам вскоре предстоит познакомиться с ней как с силой, в Подземном царстве просто незаменимой. Она олицетворяет того самого проводника душ, о котором сообщают Книги Мертвых, принадлежащие различным культурам. А так как в нашей западно-христианской традиции проводниками душ считаются ангелы, то и на этой карте изображен ангел.

Сюжет нисхождения в Подземное царство, путешествия по Морю Ночи, не только широко известен во всех религиозных традициях Востока и Запада, но и совпадает прак­тически по всем важнейшим пунктам. Все эти культуры «считают смерть путешествием с целью вновь обрести свою настоящую суть, даже если для этого необходимо побывать на небесах или в аду, даже если это приведет к порождению в ином, новом теле. Совпадает даже то, что мудрым становится лишь тот, кто обрел сознание смерти, и то, что необхо­димо готовить себя к смерти морально, духовно и в воображении, если хочешь умереть хорошо».

Чтобы понять, что такое это путешествие по Морю Ночи, давайте заглянем в Подземное Царство древних египтян, оставивших нам больше всех удивительных образов того, что видели их мудрецы в потустороннем мире. Мы видим, как над телом усопшего поднимается его душа. Ее называют Ба и изображают в виде птицы, которой пришла пора отправляться в путешествие. Усопшего остаются охранять богини-покровительницы — повелительница неба Нут или царица скорпионов Сел-кет, а его «Ба» в сопровождении шакалоголового Анубиса или волкоголового Упуаута направляется к Маат, египетской богине справедливости.

Маат всегда изображают со страусиным пером. Уже одно наличие такого пера считается знаком присутствия божественной справедливости. В зале, носящем имя этой богини, в Зале Маат, проходит решающее испытание — суд мертвых.

Внизу слева мы видим, как проводник душ Анубис вводит умершего в зал. Рядом на весах, на левой их чаше, находится сосуд с сердцем покойного, а на правой — перо, символ Маат как неподкупной, абсолютной справедливости. На навершии весов также изображен этот ее символ. Анубис, проверяет показания стрелки и сообщает их ,находящемуся правее него писцу. Это бог Тот, изображенный с головой ибиса, у египтян — божество мудрости, выступающий здесь в качестве протоколиста Подземного царства. Если сердце умершего окажется равным перу по весу, то стрелка весов займет строго вертикальное положение, подобно отвесу; |это значит, что умерший не нарушал космического равновесия, то есть жил праведно, и достоин войти к Озирису, владыке Подземного царства. Если же сердце окажется легче или, наоборот, тяжелее пера, значит, он совершал ошибки и теперь погибнет. Этого-то и дожидается чудовище женского пола, сидящее рядом с весами. Теперь Ненасытная, как ее называли египтяне, поглотит его навсегда. Однако в сцене на рисунке умерший успешно выдержал испытание. Поэтому Гор ведет его направо, к Озирису, за троном которого стоят Изида и Нефтида, приветствуя новоприбывшего. Он будет пребывать в царстве Озириса до тех пор, пока Анубис не совершит над ним ритуал отверзания уст, чтобы вдохнуть в него новую жизнь и снова отправить в верхний мир.

Весы как символ равновесия составляют центральный смысловой образ египетского Подземного царства. В Таро ему соответствует Аркан Умеренности. А важнейшим пунктом этого нисхождения в Подземное царство является Зал Маат, богини t справедливости, символом которой служит перо.

В Старших Арканах пером украшены только три фигуры — Шут, Смерть и ребенок на карте Солнца.

Эти карты связаны между собой на нескольких уровнях. Прежде всего Шут и есть тот герой, который на карте Смерти должен спуститься в Подземный мир и выйти оттуда ему на карте Солнца. Перо указывает на испытания, предстоящие ему на этом пути: им соответствует эпизод в Зале Маат. Далее взаимосвязь между картами Шута и Солнца проявляется в изображенных на них двух фигурах, похожих и в то же время так не похожих одна на другую: Шут ребячливый и Шут мудрый, наивный и блаженный. Между ними находится Смерть как необходимая предпосылка столь глубокой трансформации. И, наконец, белое солнце на карте Шута, пройдя I этап Смерти (алхимическое «черное солнце»), достигает своей противоположности и может теперь вновь взойти на карте Шута золотым сиянием бессмертия. В нашей иудеохристианской традиции это путешествие по Морю Ночи представлено прежде всего историей Ионы, проглоченного китом (Иона, 1-3).

Вначале Бог дает Ионе задание: «Встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем, ибо злодеяния его дошли до Меня» (Иона 1:2). То есть не просто «проповедуй», а пригрози жителям города судом и карами! Таким образом, по сути данное Ионе задание соответствует карте Колеса Фортуны. Как же поступил Иона? Да так же, как больше всего склонны поступать мы, впервые встречаясь с таким аспектом нашей жизненной задачи. Он бежал.

Ища свою жизненную задачу, мы обычно мечтаем о чем-то возвышенном, значительном и славном, и многие искренне сокрушаются: «Ах, если бы я знал, в чем мое истинное предназначение!», думая, что от них требуется только реализация талантов и других сильных сторон личности. На самом же деле такое задание всегда предполагает достижение целостности, то есть нам волей-неволей придется заниматься и своими низменными, примитивными, неприятными, трудными, до сих пор не принимавшимися в расчет и обычно нелюбимыми сторонами (см. с. 70 и далее). Столкнувшись с чем-то, выявляющим эти наши стороны, мы с гневом и возмущением восклицаем: «Нет! Только не это!» Можно почти утверждать, что, когда из самой глубины нашей души вдруг вырывается возглас: «Нет! Только не это!», значит, мы нашли еще один камешек мозаичного панно нашей жизненной задачи.

Вероятно, так же думал и Иона: «Мне? Ехать в Ниневию? Никогда! Я еще не спятил! Они же убьют меня на месте. Нет, все что угодно, только не это!» И вместо этого он поднимается на борт корабля, идущего в противоположном направлении, в Грецию. Подобный отказ выполнить божественную волю греки называли «гибридом», подразумевая под этим человеческие высокомерие и дерзость. Как мы видели в одиннадцатом Аркане, такое упрямство составляет один из аспектов карты Силы. Греки считали, что именно за этот грех боги карают незамедлительно, как это и случилось с Ионой, достигшим карты Повешенного. Есть ли ситуация более безвыходная, чем корабль, терпящий бедствие в бур­ном море? Это-то с ним и произошло. Беспомощные, испуганные корабельщики стали бросать жребий, чтобы узнать, из-за кого их постигла эта беда. Жребий пал на Иону, который во всем покаялся, признался в грехе и взял вину на себя. Он сказал, что готов умереть, чтобы искупить свою вину перед Богом, и корабельщики после некоторых колебаний бросили Иону в море. Однако он, вопреки своим ожиданиям, не погиб, а был проглочен китом, во чреве которого провел три дня и три ночи (обычный срок пребывания в нижнем мире), прежде чем | кит извергнул его на берег. Пройдя через это очищение, Иона был готов принять волю Бога и выполнить свою жизненную задачу.

Выложив в ряд соответствующие Арканы Таро, эту историю оказывается очень легко и рассказать, и понять. Поскольку в Библии приводится лишь молитва, которую произносит Иона во чреве китовом, но ничего не говорится об иных его переживаниях там, у нас не с чем связать карты с XIV по XVIII.



XIII карта означает конец второй трети пути, во время которой мы должны были стремиться к максимальному раскрытию, а потом и преодолению своего Эго, к подчинению его нашей высшей Самости. «Вступая в конфликт с процессом своего внутреннего роста, любая сознательная личность чувствует себя словно распятой, — говорит Мария-Луиза фон Кранц, как будто держа перед глазами карту Повешенного. — Собственная воля сознательной личности должна умереть, полностью предавшись этому процессу». Из этого, однако, не следует делать поспешный вывод, что на дальнейшем отрезке пути нашему «Я» уже не придется играть никакой роли. В позитивном варианте все его силы должны быть поставлены на службу Самости, этого символа великого целого. В негативном же варианте они могут остаться аморфными и, стремясь любой ценой добиться осуществления своих «хотений», могут в любой момент обречь процесс трансформации на провал.

В Таро карта Императора и карта Смерти связаны между собой нумерологической суммой (IV и XIII, 1+3), что говорит о сродстве этих двух начал. Если Император означает создание новых структур, то есть в конечном итоге отграничение нашего «Я» от внешнего мира, то Смерть требует преодоления и слома всех созданных прежде барьеров.

«Я» не может жить без барьеров, без отграничения себя от всего, что не есть это «Я», без разграничения между родным и любимым «Я» и его тенью, между духом и телом, между божественным и человеческим, между добром и злом и так далее. Тут нам пора признать или скорее признаться, что все барьеры, на которые мы натыкаемся, искусственны. В свое время у них была своя задача и своя функция, они должны были послужить и послужили развитию нашего «Я», которое тоже должно было отграничить себя от всего иного, чтобы обрести себя. И тем не менее все эти барьеры искусственны и произвольны44. Достигнув этого этапа, мы должны убрать все барьеры, преодолеть их, чтобы «расчистить место» для приобретения еще более глубокого и обширного опыта. Это — одна из жертв, принести которую Повешенный будет нас заставлять до тех пор, пока мы не будем к этому готовы.

Взаимосвязь, существующая между этими обеими картами, имеет еще один смысл. В этой точке пути мы достигли предела самоуправления (Император = самостоятельность + управление). Это значит, что больше мы себя ни к чему принудить не сможем. Это будет точно так же невозможно, как невозможно заставить кого-то спать или принудить спать самого себя, как невозможно спать и в то же время контролировать и наблюдать себя. Привычка нашего Эго управлять всем натыкается здесь на положенный ей предел. Единственное, что мы теперь можем, это открыться навстречу дальнейшим переменам, научиться давать всему идти своим чередом — и, как во сне, довериться естественному процессу перехода в иное состояние.

Человек с древнейших времен страшится всего безжизненного, еще сильнее прославляя из-за этого все животворное. В греческой мифологии олицетворением этих двух противоположностей были Танат, Смерть, и Эрос как жизненная сила. Уже в древности маги пытались остановить смерть и воззвать к жизни. Сегодня мы i занимаемся тем же самым, старательно замалчивая тему смерти и ограждая ее всяческими табу, и восхищаясь любым животворным элементом в кино и на телевидении, в рекламируемых и бе­зудержно раскупаемых товарах, в культе красоты и в поклонении вечной юности. В Старших Арканах обе противоположности представлены картами Силы и Смерти, между которыми находится Повешенный — если карту Силы вернуть на ее исконное одиннадцатое место.

Человек распят (Повешенный) между полюсом смерти (Смерть) и полюсом жизни (Сила). С возрастом Эго все сильнее ощущает свою бренность перед лицом неизбежной смерти. В отчаянии оно все чаще обращается к полюсу жизни, пытаясь отвлечься от мыслей о неумолимости судьбы. «Себя каждому из нас все-таки очень жалко, — пишет Элиас Канетти. — Каждый твердо убежден, что уж ему-то умирать незачем».

Вот почему мы хватаемся за разные дела, усиленно занимаемся спортом, любовью, ищем всяческих удовольствий, подогревая в себе радость жизни и доказывая себе вновь и вновь, что мы живы и живем по-прежнему, чтобы только не глядеть в противоположном направлении, туда, где нас ждет Ничто, та самая черная стена, которой так боится наше Эго. Находятся и психотерапевты, предлагающие пациентам легкие и быстродействующие способы отвлечься от этих мыслей, а потом гордящиеся своими успехами и якобы превосходством этих способов над трансперсональной терапией с ее более длительными, но зато и более глубокими методами. В качестве быстродействующего средства душевно угнетенному человеку предлагают, например, предпринять что-нибудь увлекательное, и если это поможет, то некоторое время он действительно снова будет чувствовать себя хорошо. Но, как показывают карты Таро, путь от Повешенного к Силе — это шаг назад. Поэтому с каждым следующим разом для подогрева радости жизни требуются все большие дозы Силы, ведь Смерть все неумолимее стучится в двери нашего сознания. Но рано или поздно жизнь все равно заставит нас двинуться в другом направлении и взглянуть неизбежности, смерти и бренности прямо в глаза.

При этом не имеет значения, сколь глубоки, научно обоснованны или продуманны наши представления о смерти. Значение имеет лишь то, как мы идем к ней, насколько близко подпускаем к себе это ощущение и в какой степени мы готовы проникнуться им.

Так же, как кафедральный собор останется для нас лишь мертвым музеем, пока мы осматриваем его снаружи, мы не ощутим подлинного смысла смерти, пока будем о ней только размышлять. Но стоит преклонить колена, и человек из туриста становится молящимся, из постороннего — благоговеющим посвященным. В этот миг музей становится храмом, а холодная, безжизненная смерть — священным переживанием.

Чем искреннее будет наше преклонение, тем богаче будут при этом наши ощущения; во-первых, потому что вблизи смерти полнее становится почтение перед жизнью, во-вторых — потому что смерть и есть истинное посвящение, единственные врата, действительно ведущие к тайне. Все, что называлось «тайной» на уже пройденном нами пути, было в сравнении с этим примитивными детскими секретами.

И чем с большим упорством и страхом мы будем отводить от нее взгляд, тем чаще и сильнее будем метаться между наслаждением и отчаянием. В своей крайней форме этот отказ может вылиться в маниакально-депрессивный психоз. Чем маниакальнее мы будем подогревать в себе радость жизни (Сила), тем глубже будет неизбежно следующая за ней депрессия (Повешенный). Как разрешить это противоречие, показывает Смерть. Она указывает нам направление.

В своем замечательном труде, посвященном развитию человеческого духа, Кен Уилбер доказывает, что подлинная трансформация возможна только через Таната, через полюс смерти, тогда как Эрос, полюс жизни, дает лишь перемены. Уилбер сравнивает человеческое сознание с многоэтажным домом. Уютно устроившись на одном из этажей и при­выкнув к открывающейся из окна перспективе, Эго, конечно, хочет остаться там — зачем ему другие этажи? Если же жизнь там ему наскучивает, становится пустой и унылой, или если от монотонности жизни на одном и том же этаже у него учащаются депрессивные фазы, Эго бросается подогревать радость жизни, устраивая себе перемены. Мы начинаем переставлять мебель, но остаемся-то все в тех же четырех стенах. Иными словами, мы ищем себе занятие, заводим новые знакомства, увлекаемся любовью или игрой, впадаем в покупательский раж или делаем еще что-то, обеспечивающее нам внешние перемены, безопасные для Эго. Глубинной же трансформации можно достичь лишь пройдя через полюс смерти, то есть покинув этот этаж нашего сознания. Лишь так мы получим шанс перейти в сферу надсознания. Однако такой переход всегда связан с риском не удержаться и упасть в пропасть. Это и есть та опасность, с которой связаны данная ситуация и данная карта. Ибо тем, кто отправляется в путешествие по морю ночи, в путь к истинной инициации обратных билетов не продают. Зато им дают проводника.



Ключевые слова к карте Смерти

Архетип — смерть

Задача — прощание, нисхождение в Подземное царство, отход, завершение развязка

Цель — освобождение, преодоление Эго, слом барьеров, глубинная трансформация

Риск — обмереть от страха, оступиться и упасть в пропасть

Жизнеощущение — пьеса окончена, сюжет исчерпан; стремление к покою, к восстановлению сил» прощание с чем-то

[Ивановна]

Все испытывают страх в тот миг,
когда могут изменить свою судьбу.

Пауло Коэльо



Чтобы начать всплывать,
надо как минимум понять, что тонешь.
Пока человек этого не понял,
он никогда не будет выкидывать то,
что тянет его на дно.

[Ивановна]

ПРОВОДНИК ДУШ



Исходя из одного лишь названия, понять значение этой карты практически невозможно. Хотя умеренность и до сих пор считается одной из основных добродетелей, однако само это слово в современном языке почти утратило свой положительный смысл. Истинное значение этой карты скорее раскрывается понятием «верная мера».

О том, чем занимается изображенный на карте ангел, смешивает что-то или просто переливает, существует много гипотез. Если переливает, значит, речь идет об энергиях, которые прежде служили для внешнего роста, а теперь должны перейти в другой сосуд, чтобы начался рост внутренний: в принципе это тоже одно из значений карты. Но более важным представляется все-таки нахождение верной меры при смешивании противоположных начал, успешное их соединение, потому что это — , одна из важнейших задач на данном отрезке пути. После того, как Смерть сломала барьеры, построенные нашим Эго, нам далее предстоит соединить прежде разделенное. И, конечно, карта означает верную меру как чутье, необходимое, чтобы избегать опасностей, подстерегающих нас на дальнейшем пути. Таким безошибочным знанием правильного пути как раз и обладает проводник душ, изображенный здесь в виде ангела. В христианской традиции эту задачу выполняет архангел Михаил. На древних рисунках он нередко участвует в сценах, похожих на испытание в Зале Маат. Черт пытается нарушить равновесие весов, а Михаил препятствует ему в этом, и весы (а тем самым и человек) возвращаются в исходное положение.

Несмотря на светлые краски, эта карта относится к Подземному миру. Ключом к такой трактовке служат лилии. Древние греки считали, что лилии растут в Подземном цар­стве, а потому называли его также «Землей асфо делей» (асфодели = вид лилий). А лилия-ирис не только носит имя посланницы богов Ириды, но служит еще ее символом и знаком присутствия этой богини в Подземном царстве, куда ей приходилось спускаться довольно часто. В христианской символике пасхальная лилия олицетворяла страсти Господни, и если мы вспомним, что находимся на этапе пути, полном страданий, то параллель со Страстной неделей станет очевидной: карты с Повешенного до Диавола показывают страдания Иисуса и Его нисхождение во ад, созвучно словам христианской молитвы: «...и распята же за ны, и страдавша, и погребенна, и во ад сошедша...», и даже в Евангелии упоминается ангел у Его гроба.

Тропинка, изображенная на карте, символизирует узкий путь индивидуации, становления самости. Он ведет нас (обратно) к свету, к солнцу, в лучах которого скрыта корона. Ее можно увидеть в пунктирной линии, особенно если слегка подвигать карту. После смерти старого короля (Эго) здесь начинается путь к солнцу и к коронации нового короля (Самость) — этот сценарий обнаруживается во всех сказках, где герой в конце концов сам становится королем. Так предыдущие этапы развития, а потом преодоления нашего «Я» сменяются здесь, в последней, трансперсональной трети пути этапом подлинного развития и раскрытия нашей Самости.

Самость как сила, упорядочивающая движение молекул души, ведет человека к целостности. Стремление к этой цели проявляется не только во многих мечтах и сновидениях. Даже такие вещи, как, например, игра в «домики», складывание головоломоках-пазлов, разгадывание кроссвордов, желание довести до конца очередной пасьянс или пополнить свою коллекцию суть внешние признаки действия этой внутренней, почти не осознаваемой силы, влекущей нас к целостности. Если в период раскрытия нашего «Я» нам нужно было прежде всего отмежеваться от общего целого, то сейчас пробуждающаяся Самость пытается вести нас дальше, к новому единству, к новому соединению с целым. Главная же проблема при этом состоит в том, что теперь нам нужно целиком довериться этому прежде не осознававшемуся высшему водительству, чего наше могучее и оттого чересчур гордое «Я», — как, впрочем, и «Я» слабое и робкое, — ну никак не хочет. В первом случае ему нехватает понимания ситуации, во втором — доверия к высшему началу. Вот почему Самости часто приходится загонять нас в ситуации настолько безвыходные, в такие тяжелые кризисы, с которыми одно наше «Я» само по себе заведомо не способно справиться, несмотря на весь свой опыт, на все быстродействующие средства и хитроумные уловки, которые успело освоить наше сознание: вдруг оказывается, что ничто больше не помогает. В результате наступает ощущение полной беспомощности, безнадежности и отчаяния, пока наконец нашему «Я» на исходе всех его сил не останется ничего иного, как сложить оружие и объявить о своей капитуляции, ожидая скорой казни. Однако вместо ожидаемой казни или падения в пропасть человек вдруг ощущает, что его подхватывает и несет какая-то новая сила, гораздо более мощная, чем все те, которые были ему известны и на которые он привык полагаться. Это и есть решающая встреча человека со своей Самостью, с тем самым китом, который проглотил Иону. К.-Г. Юнг в одном из своих писем описывает, как он сам пережил нечто подобное, когда перенес инфаркт: «Я был свободен, пол­ностью свободен и целостен, как никогда раньше... Это было нечто невидимое и неощутимое, но очень плотное, пронизанное при этом ни с чем не сравнимым и неописуемым чувством вечного блаженства; прежде я бы никогда не поверил, что такое чувство может быть доступно в пределах человеческого опыта. На чужой взгляд, и тем более, пока человек не переступил порог смерти, это может выглядеть как величайшая жестокость. Но стоит лишь попасть туда, внутрь, как тебя наполняет такое чувство целостности, покоя и полноты бытия, что назад уже не хочется возвращаться».

Эту удивительную способность человеческой психики трансформировать своего попавшего в безвыходную ситуацию владельца, перевода его в новую ситуацию, К.-Г. Юнг на­зывал «функцией трансцендентности». Карты Повешенного, Смерти и Умеренности наглядно показывают нам эту трансформацию как переход от середины пути к его последней трети.



На этой последней , трети пути оказывается, что многое стало иным, а многое из того, что было прежде таким нужным, привычным и объективно верным, теперь годится только на помойку. Это и наше ощущение времени, и отношение к смерти, да и вся система ценностей. Для ребенка время циклично. Год всегда один и тот же, он начинается и заканчивается новогодней ёлкой. Ёлка бывает то далеко, то опять близко. Но она всегда одна и та же. Когда мы немного подрастем, время для нас становится линейным, в нем появляется хронология. Теперь один год сменяется другим, совершенно иным. Цикл разорван, время стало линией, у которой есть начало и есть конец. Теперь время становится для нас величиной количественной, то есть конечной. Вначале это нас мало волнует, потому что мы еще живем в убеждении, что уж чего-чего, а времени у нас впереди немеряно. Однако потом, подойдя к середине жизни, мы замечаем, что время почему-то и идет все быстрее, и остается его все меньше. И мы начинаем высчитывать, сколько нам еще осталось, пытаемся остановить мгновение, стараясь успеть сделать много дел одновременно, чтобы «не терять времени», живя все быстрее и быстрее, все торопливее, тем не менее каждый раз со все большим ужасом убеждаясь, что время, как вода, подло утекает у нас между пальцами. «Но когда человек остается один, — пишет К.-Г. Юнг об этих страхах, — когда наступает ночь, и кругом темно и тихо, ничего не слышно и не видно, и ничего нет, кроме мыслей, занятых лишь сложением и вычитанием прошедших лет жизни, да еще кроме той самой стрелки часов, которая безжалостно отмечает все новые и все более печальные вехи приближения к стене мрака, всегда и бесповоротно готовой поглотить все то, что я любил и желал, чем владел, на что надеялся и к чему стремился, — вот тут-то вся наша благоприобретенная мудрость и уползает в какой-то свой, никому не известный уголок, и животный страх душит бессонную душу, как сказочное одеяло-капкан».

Если нам удается выйти на последнюю треть пути, то мы начинаем со все большей ясностью понимать, что время — это не то, что отмеряется стрелками часов, и что нет смысла измерять его количественно, потому что главное во времени — его наполненность То есть не количество, а качество. Поэтому важно не то, как долго мы живем, а то, как мы живем, и не то, сколько всего мы переживаем, а то, насколько глубоко мы это переживаем. На этом фот складывается и новое отношение к смерти. Теперь она не кажется нам больше ужасным концом, за которым ничего нет. Но мы уже и не ищем нашему «Я» утешения в мыслях о возрождении, будь то после Страшного суда или в новом воплощении. Вместо этого мы начинаем все больше ощущать себя частицей некоего единого целого, от которого мы по сути никогда не отделялись и с которым вскоре вновь сольемся. Так же, как волна не может существовать отдельно от моря, наше «Я» никогда не существовало отдельно от великого целого. И точно так же, как волна должна влиться обратно в море, наше «Я» должно раствориться в первоначале всего бытия и слиться с ним. Каждая частица любой волны, конечно, была когда-то частицей множества других волн. Однако не абсурдно ли было бы волне поэтому утверждать, что она существует не в первый раз? Точно так же абсурдно и самонадеянно звучит утверждение человеческого «Я», что оно уже жило на этой земле (причем, естественно, в облике знаменитой личности). Это не значит, что идея реинкарнации ложна сама по себе. Однако делать из нее лекарство от страха смерти — не только ошибка, это ложный путь, уводящий в сторону от понимания ис тинного значения смерти. Вместо этого Кен Уилбер советует: «Забудь о смертности своего «Я» и вспомни о бессмертии бытия в целом».

.И в другом месте: «Переход от бессознательного к сознанию своего «Я» означал осознание смерти; переход от сознания своего «Я» к надсознанию означает отмену смерти». В этом больше истины, чем во всех «научных» попытках подготовить, человека к смерти.

Эта часть Старших Арканов хорошо раскрывает также смысл творчества. Если в первой трети жизни человек живет главным образом бессознательно, то к середине пути у него развивается сознание собственного «Я». И, хотя это сознание является необходимой предпосылкой любого творческого акта, в какой-то момент оно начинает мешать подлинному творчеству, потому что паше «Я» видит свою важнейшую цель только в том, чтобы доказывать, «вот какой я молодец». Примером этого служат люди, однажды выдвинувшие блестящую идею, пережившие или создавшие нечто выдающееся, а потом, всю оставшуюся жизнь, лишь эксплуатирующие свои юношеские достижения. Такой тупик, в котором не создается ничего нового и лишь воспроизводится старое, причем во все менее удачных упаковках, соответствует Повешенному. Эго продолжает воспроизводить свой когдатошний подвиг, интерес к которому у других с каждым разом приближается к уровню интереса в сотый раз наблюдать, как белка переступает лапками в своем колесе. Подлинное творчество раскрывается лишь на последней трети пути, следующей за Повешенным. Для этого необходим уход Эго. Лишь тогда высшая сила сможет наполнить нас целиком, чтобы мы могли благодаря ей материализовать новые образы, слова и дела.

Карта Смерти символизирует порог, ведущий в эту область. Она означает глубокую трансформацию, благодаря которой сознание освобождается от диктата властолюбивого Эго. Теперь сильно поскромневшее «Я» вверяет себя водительству верховной инстанции. Самый главный творческий потенциал, конечно, находится в глубине. Да и где же ему быть, как не в уголках, куда мы до сих пор не заглядывали. Все, что лежит на поверхности, на свету, давно уже освоено и использовано нашим Эго. Лишь проникновение в темные, неведомые, прежде запертые, запретные или заповедные области позволяет нам, преодолев барьеры, обрести новые перспективы, новые надежды и горизонты. В Таро об этом говорят Старшие Арканы, начиная с Повешенного (XII) и заканчивая Звездой (XVII).

О том, что преодоление собственного «Я» должно быть решающим шагом на пути к достижению Самости, к раскрытию тайны, к обретению чуда, рассказывается в древнекитайской притче о волшебной жемчужине. Однажды государь Желтой земли отправился на край света. Добравшись туда, он поднялся на высокую гору и долго наблюдал за круговоротом вечного возвращения. А потом обнаружил, что потерял свою волшебную жемчужину. Он послал Познание искать ее, но то вернулось ни с чем. Послал Зоркость — и тоже безрезультатно. Затем он послал Мысль, однако и Мысль не нашла ее. Тогда он послал на ее поиски Забвение самого себя, и оно принесло ему жемчужину. «Поистине удивительно, — воскликнул тогда государь Желтой земли, — что именно Забвение самого себя помогло мне обрести жемчужину!» Теперь мы в нашем путешествии приближаемся к аду, к самой нижней и самой мрачной точке. Путь все круче, пропасть все глубже, неведомые опасности и неожиданные повороты подстерегают на каждом шагу — нет, без проводника наш герой тут точно пропал бы.

В юнгианской терминологии, различающей Эго и Самость, речь здесь, конечно, должна идти о забвении собственно го Эго — как явлении, составляющем полную противоположность эгоистическому самозабвению.



Но где и как человек может найти своего проводника? Искать его не имеет смысла, потому что на данном этапе, на последней трети пути, делать что-то уже нельзя: надо лишь открыться тому, что само делается. Надо быть готовым принять его, и он даст о себе знать. Точнее, он всегда был с нами, просто раньше мы не видели и не слышали его. Разумеется, этот проводник — часть нашей собственной внутренней сущности, хотя мы обычно проецируем его архетипический образ на другого человека — на врача, священника, друга, на добрую музу или великого гуру. Как показывают мифы, таким человеком почти всегда оказывается представитель противоположного пола. Так, Персея в мифе ведет Афина, а Тесея — Ариадна. Достославный Одиссей обязан Цирцее своим спасением от коварных сирен, а потом и от Сциллы с Харибдой. Энея в Подземном царстве сопровождает Кумекая сивилла, а Гераклу помогает опять-таки Афина. Психея, не будь у нее Амура, так и осталась бы навеки в Подземном царстве. Данте, правда, сначала вел по глубинам ада Вергилий, однако к Горе очищения он привел его только по просьбе Беатриче, подлинной проводницы Данте, и потом уже она вела его дальше — в рай, к созерцанию высшего.

С психологической точки зрения проводник — это наше собственное сексуально противоположное начало, анима или анимус. Тот, кто доверяется этой вначале неосознаваемой силе, одолевает путь легче, чем тот, кто следует самым мудрым чужим советам. При этом желательно научиться общаться со своей анимой или анимусом. Конечно, вести диалоги с «самим собой» может показаться странным, однако юнгианская психология блестяще доказала пользу подобных диалогов. Сам К.-Г. Юнг, подчеркивая методическое значение такого «самообщения», писал: «Главное при этом — научиться слушать своего невидимого собеседника, дать ему, так сказать, возможность выразить себя, преодолев природную неприязнь играть во что бы то ни было с самим собой и сомнение в «подлинности» голоса вызванного таким образом, двойника». Далее он поясняет, что все, по крайней мере, вначале, считают, что ответы двойника они придумывают сами — именно потому, что привыкли сами выбирать, о чем «думать», в отличие от снов, где выбирать не приходится, однако потом оказывается, что двойник не подчиняется их выбору, особенно если вопрос задан в состоянии аффекта. Самообман тут, конечно, тоже возможен (как и всегда), и именно поэтому Юнг предупреждает: «Непременным условием успеха такой техники воспитания анимы является полная откровенность по отношению к самому себе и полное отсутствие предубеждения к тому, что может сказать тебе двойник». Эти диалоги учат сознание воспринимать образы и сигналы бессознательного, чтобы использовать и претворять их в практической жизни.

Если взглянуть, с какими картами соседствует Аркан Умеренности, то будет ясно, что он не обещает ни покоя, ни набожной благостности. Недаром в Таро этот Аркан находится между Смертью и Диаволом. При чем тут Диавол, понять нетрудно. Одно из значений Диавола — неумеренность, то есть прямая противоположность Умеренности, означающей знание меры. Так эта пара карт описывает процессы, задуманные с верной мерой («семь раз отмерь»), |а потом так или иначе выливающиеся в «недо» или «чересчур». Но I тут стоит взять обе карты, окружающие Умеренность, чтобы увидеть неожиданное решение этой проблемы. Смерть означает конец, прощание, отказ от чего-то навсегда, то есть, в сущности, пребывание в рамках меры, воздержание. Диавол же означает полный отказ от меры и желание получить еще. Умеренность, попав между двумя этими Арканами, показывает, что верная мера находится между воздержанием и неумеренностью. Именно поэтому придерживаться верной меры всегда так трудно. Вот почему большинству из нас легче либо просто отказаться от шоколада (воздержание = Смерть), либо уж сожрать за раз целую упаковку (алчность = Диавол), но отломить и съесть один кусочек — о нет, это слишком трудно (а это и есть Аркан Умеренности). В том-то и заключается смысл Аркана Умеренности: не отказывайся ни от чего, не избегай искушений, но не жадничай и не впадай в зависимость. Выработать и сохранять такое отношение к жизни, конечно, труднее, чем лицемерно «возвышаться» над искушениями, изображая отсутствие интереса, отказывая себе во всем и сохраняя позицию примерного ученика и круглого отличника. Нет, довериться проводнику означает целиком и полностью отдаться жизни, лишь не зацикливаясь на отдельных ее эпизодах.

Нумерологическая сумма связывает Умеренность (XIV) со Жрецом (V). Если Жрец — это наставник, подготавливающий героя к путешествию во внешний мир, то Умеренность — его проводник в путешествии через ночь. Жрец — это путь к осознанию своей отдельности, обособленности от общего целого, символически обозначаемого как первородный грех (см. с. 51), а Умеренность — проводник, ведущий нас обратно к целому или, как говорят идущие духовным путем, от гибели к спасению. Наше понятие «греха», восходящее к еврейскому хет и греческому амартия, первоначально означало «отступление от истинной цели». Именно в этом смысле проводник ведет нас от «греха» к «истинной цели», которой является Самость. Если Жрец дал герою кодекс морали и общественного поведения, благо даря которым тот и достиг настоящего этапа пути, то теперь герою придется руководствоваться лишь этой высшей целью, воплощаемой его собственной, уже достаточно зрелой совестью, как единственной силой, способной вести его дальше.

В отличие от всех прежних, когда-то столь надежных критериев, проводник выбирает не между верным и неверным, высоким и низким, полезным и бесполезным, дорогим и дешевым или, допустим, приятным и не приятным. Здесь, на этом этапе, теряет смысл даже различие между добром и злом, которому когда-то учил героя Жрец, ибо зрелое сознание уже понимает, что ничто в этом мире не бывает только злым или только добрым: все решает мера. В умеренной дозировке и смертельный яд становится лекарством, а излишек добра скоро превращается в свою противоположность.

Единственным критерием служит теперь совпадение или несовпадение любого внешнего раздражителя с тем, что говорит внутренний голос, чей выбор безошибочен. Этот Vox Dei (Глас Божий), как его часто называют, описывается у К.-Г. Юнга как негромкий внутренний голос, подсказывающий «этически верную реакцию», способ действия, который может и не совпадать с законами или моральными требованиями общества. Это, конечно, может быть чревато последствиями, поэтому для принятия таких решений необходимо действительно развитое сознание, не увлекающееся пустыми мечтаниями и умеющее отличать позывы самолюбия, самомнения и самовнушения или банальную жажду власти от подлинных велений свыше. Именно поэтому принимать такие решения нам предлагается лишь теперь, когда Эго уже преодолено. Когда ясно, что герою тем самым предлагается не карт-бланш на псе, что ему в голову взбредет, что, кстати, тоже является экзаменом для личности, достигшей этой стадии развития: что тобой движет, высший ли голос или позывы все того же неуемного Эго, возможно, сумевшего переодеться в «белые одежды» высших сил. Недаром рядом с этой картой стоит Диавол, предупреждающий пас не путать желаемое с действительным, как о том сказано в Новом Завете, и не только в нем: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4:1). Без истинной высшей цели такая свобода духа порождает лишь теракты и прочие человеконенавистнические деяния, предпринимаемые «во славу имени Божиего». Боже мой, какого? Зрелое сознание сразу высвечивает готовность или неготовность человека служить Богу (= высшей силе), а не людям, не требуя при этом ни награды, ни славы.

Именно проводник, этот Vox Dei, указывает тот единственный, представлявшийся «невозможным» путь к выходу из кризиса или к освобождению от овладевшего человеком чувства трагической вины. Таков центральный сюжет греческой трагедии, где главный герой неизбежно испытывает чувство вины, будучи вынужден выбирать между двумя исключающими друг друга необходимостями. Так, Антигоне приходится выбирать между долгом сестры, обязанной похоронить тело убитого брата, Полиника, и необходимостью повиноваться отцу, запретившего eii хоронить его: как бы она ни поступила, чувство вины будет пре следовать ее. Моральный кодекс, вложенный в нас когда-то Жрецом в качестве основы совести, в таких случаях оказывается беспомощен или вызывает конфликт именно в силу своей противоречивости. Решение приходит лишь после тяжелых переживаний, после страданий, когда душа разрывается между двумя противоположностями. И тогда возникает та самая безошибочная уверенность, которая превосходит все прежние варианты выбора по ясности и силе. Она не только придает человеку силы, необходимые для принятия прежде невозможного решения, но и помогает ему переносить часто трудные последствия этого стойко и без колебаний.

Ибо рассчитывать на то, что «все кончится хорошо», если мы последуем внутреннему голосу, не приходится. Во всяком случае, в плане возможных потерь. За свой выбор Антигона конце концов расплатилась жизнью.

«Хорошего» же здесь лишь то, что мы теперь абсолютно уверены в своем выборе и готовы к любым трудностям на дальнейшем пути. Однако Vox Dei звучит не только в случае подобного конфликта. Он может прозвучать и вдруг, что называется, на ровном месте, подсказав неожиданный шаг, который, кстати, как раз и может привести к конфликту. Если вспомнить, как в Библии глас Божий повелел пророку Осии взять в жены блудницу (Ос. 1:2) — представляете, как смотрели в те времена на такие браки? — то можно понять, сколь непривычным и общественно неприемлемым может оказаться подобное решение. Отсюда ясно также, что Умеренность — это отнюдь не беззаботность. Эта карта не означает умеренного темпа или посредственности, и уж во всяком случае не предполагает и не допускает нерешительности, а предлагает каждому найти свою верную меру, идти своим и только своим путем, хотя и не избавляет от критических столкновений.



Ключевые слова к карте Умеренность:

архетип — проводник душ

задача — довериться верховному водительству, найти свою верную меру

цель — безошибочная внутренняя уверенность, достижение середины и целостности

риск — последовать ложному внушению, посредственность
жизнеощущение — помощь со стороны некоей мощной силы

[Ивановна]

В ЦАРСТВЕ ТЕНЕЙ



Солнце достигло надира, своей полуночной точки, и должно встретиться теперь с силами тьмы. Да и сам герой тоже вошел в самую темную область своего путешествия. Здесь, в лабиринте Подземного царства, скрыто сокровище, томится прекрасная пленница, растет волшебный цветок или что там еще герой должен найти и отбить у злого чудовища, страшного дракона или коварного врага.

В этих образах мифы и сказки описывают ту угрозу, которая таится в бессознательном, и мы ощущаем эту угрозу всякий раз, когда соприкасаемся с ним по-настоящему, а не просто размышляем на эту тему в тишине и покое. Настоящая встреча с бессознательным часто вызывает страх и даже панику, недаром К.-Г. Юнг сравнивает такую встречу с временным умопомешательством. «Анализировать бессознательное как пассивный объект, — пишет он далее, — интеллекту не составляет труда, ибо это соответствует его рационалистическим ожиданиям. Выпустить же бессознательное на волю, воспринять его как реальность превосходит отвагу и способности среднего европейца. Он предпочитает не понимать таких вещей. Для слабых духом это и вправду лучше, потому что вещи эти небезопасны». Однако в этой точке пути мы именно и должны встретиться с темной стороной своей сущности лицом к лицу.

Поскольку дьявол на христианском Западе был объявлен summum malum, то есть суммой или средоточием всякого зла, он объединил в себе все теневые аспекты. Вот почему и эта карта столь многозначна, и архетип Диавола нельзя свести к какому-то одному знаменателю.

В любом случае Диавол символизирует нечто «неслыханное», причем в обоих смыслах слова. Это и вещи, о которых мы никогда в жизни не слыхали, и в то же время все то, что мы считали неслыханным, то есть для себя совершенно невозможным — то поступки, мотивации, желания, намерения, мысли, качества, которые вызывали у нас возмущение или отвращение, которых мы стыдились и обнаруживали до сих пор только у других, зато на удивление часто, и всегда строго осуждали. Те привычки, черты и взгляды, так раздражавшие нас в других, которые вдруг оказались не просто присущими нам самим, но нашей неотъемлемой частью — а мы-то радовались, что у нас их нет и быть не может. Здесь, в сумрачном Царстве Теней, живет все то, что нам удалось вытеснить из сознания до такой степени, что его как бы и не стало совсем. Это то, что всякий раз вызывает у нас страх, когда напоминает о себе. То, чего мы стыдились бы до мозга костей, если бы нас на этом «поймали» — да даже если бы мы сами «поймали» себя на этом. И вот теперь мы должны все это не только признать за собой, но и принять как должное. Ничего удивительного, что решаемся мы на это лишь с величайшим нежеланием, страхом и отвращением.

Замечательное по силе и выразительности описание такого беспощадного само-осознания, в буквальном смысле слова саморазоблачения, которое любому могло бы послужить образцом, принадлежит Альберу Камю. В повести «Падение» он рассказывает об элегантном, преуспевающем и уважаемом адвокате, принадлежащем к самым что ни на есть высшим кругам общества и считающим себя безупречным во всех смыслах. Однако однажды вечером, идя по совершенно безлюдному мосту, он вдруг услышал позади себя смех. Потом смех повторился еще и еще, и больше уже не покидал его, пока не заставил осознать горькую правду, увидеть свое истинное лицо под привычной тщеславной маской, свою огромную темную тень, и понять истинные мотивы своих на первый взгляд столь порядочных и благородных поступков.

В этой сумеречной зоне обитает все наше то, что хотело бы жить полноценной жизнью, но лишено права на это и вынуждено влачить теневое существование. Это — наши нелюбимые «внутренние демоны», которых Эго считает недостойными появляться в свете, а потому запирает на замок. И они сидят в темнице, в таком же жутком подземном карцере, слишком низком, чтобы встать во весь рост, и слишком узком, чтобы лечь, вытянув ноги, куда в Средние века бросали бунтовщиков, чтобы забыть о них навсегда. Наше Эго с той же жестокостью относится к своим нелюбимым сторонам, стремясь всячески подавить их и предать забвению. Не удивительно, что со временем они превращаются в демонов, терзающих наше сознание не только в кошмарных снах.

На языке сказок это — край проданных душ. Здесь, в Подземном царстве, Люцифер распоряжается частицами наших душ, всем тем, что мы, люди, решили не считать в себе «своим». Вот почему именно здесь находится то, чего нам недостает для достижения целостности, что питает и усиливает наши недостатки.

С психологической точки зрения «скрытое сокровище» есть не что иное, как та самая нераскрытая функция нашего сознания, одна из четырех, о которых шла речь на с. 100 и далее, неосознаваемая и потому нереализованная. Здесь, на этом участке пути, ее нераскрытость не просто обнаруживается, но требует немедленной компенсации. Либо потому, что мы наконец-то заметили, что жизнь в который раз требует от нас реализовать именно ее, либо же потому, что поняли, что ее-то нам как раз и нехватает для достижения целостности.

Самое неприятное, однако, заключается в том, что именно эта сторона личности у нас неразвита, незрела и примитивна. Успешно раскрывая все остальные стороны и с блеском пользуясь ими, об этой частице своей души мы забыли, и она с годами все больше хирела, дичала, грубела и покрывалась плесенью. Ясно, что мы се не любим, что она кажется нам лишней, и что мы презираем ее, по меньшей мере, втайне, когда замечаем в других людях. Осознав же необходимость развить эту частицу в себе самом, мы воспринимаем эту задачу даже не столько как непривычную или слишком сложную, сколько как опять-таки лишнюю, на которую просто жаль сил и времени. Так и кажется, что нам надели новые грязные очки и еще велят что-то разглядеть через них, когда рядом, только руку протянуть, лежат наши старые, верные и совершенно чистые очки. Или что нам велят появиться на людях под руку с известным стукачом или вонючей бомжихой. Вот почему мы так упорно, до последнего отказываемся даже приступать к этой работе.

Наше сознание обычно ведет себя довольно высокомерно, искренно полагая, что ничего из того, что когда-то было вытеснено или забыто, больше не существует. Однако и «вытесненное», и «забытое» не исчезли, а лишь переместились в сферу бессознательного и продолжают действовать. Просто мы этого уже не осознаем.

В этом-то и заключается главная опасность, ибо контролировать, а также разумно использовать мы можем лишь то, с чем хорошо знакомы. Мореход, знакомый с ветрами, может вести свой парус ник и против ветра. Не зная ветров, он сразу окажется их игрушкой. То же можно сказать и о наших нелюбимых теневых качествах. Если человек их не знает, это, увы, не означает, что их нет, или что они не действуют.

У каждого в жизни бывали моменты, когда, что называется, «бес обуял», и человек вдруг оказался увлечен неведомой силой. Силу эту приписывают «бесу», то есть Диаволу, именно потому, что за собой мы ее не раньше не знали — или считали бесповоротно и окончательно вытесненной. И вот эта бесовская сила, эта до сих пор успешно подавлявшаяся частица нашей целостной личности внезапно заполняет, захватывает, «оккупирует» нас, заставляя творить вещи, решительно ничем не объяснимые ни сей час, ни потом, когда мы пытаемся понять, как же такое могло случиться. В психологии эти неинтегрированные частицы личности называют «автономными комплексами»: они живут в нашей душе наподобие бродяг, прячущихся от дневного света и от контроля «властей», то есть сознания, дожидаясь подходящего момента, когда мы окажемся, например, в состоянии волнения или подпития, чтобы захватить контроль над сознанием и «погулять вволю». Тогда они и заставляют нас творить вещи, которые мы потом оцениваем как нам совершенно не свойственные — именно потому, что наше «Я» этих своих сторон не знает и знать не хочет. Однако и в случаях, когда дело не заходит так далеко и нам кажется, что все находится под контролем и никакие «бесы» нас обуять не способны, эти теневые стороны все-таки действуют на нас и определяют наши поступки. Кто из нас тверд на столько, чтобы не поддаваться никаким искушениям, и кто не наступает в очередной раз все на те же грабли, о которых, казалось бы, уже все знает? Вести бесконечную борьбу с собой, со своими слабостями и искушениями приходится, наверное, каждому человеку. Если же кто-то считает, что сумел преодолеть в себе все это, то он либо мудрец, либо, скоро всего, человек просто наивный. Раз эти, столь яростно отвергаемы! нами теневые качества и есть то, чего нам недостает для целостности, значит, именно они становятся нашими недостатками, слабостями, источниками нашей внутренней несвободы. Именно оно, то, чего нам недостает, так «бесит» нас всякий раз, когда ему удаётся вернуть нас с привычных небес на грешную землю, пусть даже только для того, чтобы напомнить о себе лишний раз. Так они, эти нелюбимые и ущербные частицы нашей души, просятся вон из то карцера, в который мы их заперли, чтобы вернуть себе природным облик и зажить наконец полной жизнью. Вот почему они, несмотря на все наши «добрые намерения», напоминают о себе каждый раз, когда мы думаем, что наконец-то сумели от них освободиться. Но так или иначе, что бы мы ни переживали, дойдя до этого этапа пути, здесь нас ждет исцеление. Именно здесь нам открывается наконец подлинный путь к целостности, к Спасению, или назовите как хотите. Здесь нам позволено восполнить недостающее. Однако до тех пор, пока мы не признаем это царство собственных страшных теней неотъемлемой частью своей личности, мы никогда не достигнем ни целостности, ни спасения. Хотя эти слова, конечно, не следует понимать в том смысле, что теперь можно дать волю своим так долго копившимся обидам на соседку, начальника, жену-мужа, детей, бабушку и т. п., или, наоборот, напрочь забыть обо всех и начать жить, «как левая нога по желает». Можно и нужно теперь прежде всего осознать свои вытесненные влечения и желания, а затем найти возможность интегрировать их в сферу сознания, чтобы оно могло со всей ответственностью пользоваться ими. Тогда все то, что до сих пор было лишь деструктивным, можно будет сделать конструктивным, вернув ему наконец его истинные роль и место в структуре человеческой личности. Это не означает, что человек после этого станет «добрым»: наоборот, он, скорее всего, станет очень даже «недобрым», поскольку эти осознанные и столь упорно вытесняемые ранее частицы его тени заживут, как и все остальные, полной жизнью. Он может начать намеренно злить других, потешаться над ними или совершать шокирующие по ступки. Вот только делать это он будет совершенно сознательно и с полной ответственностью.

Это невозможное или недопустимое быть не отпустит нас до тех пор, пока мы не дозволим ему быть, как есть, в обоих пони маниях последнего слова. Чем больше мы боремся с ним или подавляем его, тем сильнее оно увлекает и завлекает нас. И до то пор, пока мы не захотим или не научимся узнавать эти темные силы в самих себе, нам то и дело будут напоминать о них другие! люди, именно потому, что в других наше Эго распознает эти силы гораздо легче и охотнее. Однако если мы будем прятаться от них так все время, то тень наша с каждым разом будет захватывать все новые сферы нашей души, пока однажды не завладеет ею полностью. На этой-то почве и разрастаются буйным цветом не толь ко наши личные тайные склонности, безумные подозрения и неодолимая потребность судить всех и каждого, но и укореняющиеся в умах как отдельных людей, так и целых коллективов нелепые представления о существовании всемирного заговора, сети которого плетет очередная группа негодяев, чтобы захватить власть над человечеством. В зависимости от географического положения и политической моды такими негодяями считаются коммунисты, масоны, сионисты, торговцы наркотиками, фундаменталисты, экстрасенсы, евреи, «зеленые», неонацисты, иноверцы, сайентологи, большевики, мафиози, иезуиты, олигархи, ЦРУ. Самое неприятное то, что эти «негодяи» не могут избавиться от таких проективных представлений о себе никакими способами. Такие проекции очень живучи, потому что люди, однажды создав их себе, становятся глухи к доводам разума и, даже оставаясь в здравом уме и твердой памяти, не воспринимают никаких, даже самых очевидных аргументов «против». Тут их жертвы бессильны: их раз и навсегда объявляют козлами отпущения, и любые их слова в свое оправдание воспринимаются лишь как очередное подтверждение укоренившихся подозрений.

Такая борьба с тенями внешнего мира всегда свидетельствует о еще более жестокой борьбе в мире внутреннем. Чем сильнее мы подавляем что-то в себе, тем оно становится для нас привлекательнее и заманчивее, так что нам все чаще приходится сталкиваться с теми самыми людьми или явлениями, с которыми мы боремся так искренно и непримиримо, мы начинаем все чаще думать и даже мечтать о них. Но еще хуже то, что эта вытесненная проблематика регулярно заставляет нас либо делать именно то, чего мы не выносим в других (что, впрочем, не удивительно, потому что наше самодовольное Эго всегда найдет повод сделать для себя исключение из любых правил), либо подвигает на «высоконравственные» заявления и демонстрации, благородные по замыслу, на поверку же оказывающиеся еще хуже, чем прегрешения наших противников. Так священник, которому в припадке благочестия придет в голову извести всех чертей в округе, устроит такой экзорцистский шабаш, которому позавидуют любые черные маги. Обыватель, ощутивший себя призванным ко вселенской борьбе с порнографией, первым делом примется изучать всю порнографическую продукцию, находящуюся в пределах его досягаемости, то есть станет потреблять ее в гораздо больших количествах, чем любой из тех, кого он вознамерился спасать. При этом никакая совесть его глодать не будет, потому что ему-то как раз можно делать хоть самые жуткие вещи: его уверенное в своей исключительности Эго легко позволит ему это. Это — верный признак: когда члены общества защиты животных готовы в прямом смысле слова убивать людей, раз в году выезжающих на охоту, когда борьба за мир ведется с оружием в руках, когда первые, то есть образцовые лица страны вдруг оказываются героями грязных историй, транслируемых по всем телевизионным, каналам, когда верующие фанатики пытают и убивают людей во имя своей веры, когда величайший революционер и освободитель нации становится ее деспотом и тираном, когда святой гуру выжимает из своих приверженцев последние соки в духовном и. финансовом смысле, это значит, что все они в своем скорее поспешном, чем успешном стремлении к добру пали жертвой собственной тени и даже не заметили этого Но это еще не все. Здесь, во тьме нашей собственной ночи, обитает еще одна тень, постоянно напоминающая о себе в течение всей нашей жизни. Это — наше противоположное сексуальное начало, именуемое у Юнга соответственно «анима» и «анимус». У этого начала, как и у всех внутренних образов, есть два полюса, светлый и темный. С их светлой стороной каждый из нас давно и хорошо знаком. Это знакомство произошло в тот самый миг, ког да мы впервые «влюбились по уши». В этот миг женщина познает своего анимуса, а мужчина с восхищением открывает в себе аниму, ибо истоки восхищения находятся только в бессознательном, и больше нашему сознанию взять его просто неоткуда.



Влюбленность — это на самом деле не что иное, как пробуждение любви к нашему собственному внутреннему «Я». Тот, другом человек, благодаря которому (и к которому) мы испытали это чувство, конечно, имеет какой-то такой нос или рот, который резонирует с образом нашей анимы. В нем действительно нашлось не что, сделавшее возможной проекцию этого нашего внутреннего образа на него. Однако это «нечто» настолько же исчезающе мало, практически невесомо в сравнении с нашими собственными переживаниями, как если сравнить картину и крючок, на котором она висит. Опыт показывает, что такая влюбленность редко длится дольше шести месяцев. Потом чудный образ тускнеет, покрывается трещинами, сквозь которые начинают проступать черты все менее приятные и далеко не такие прекрасные, как прежде. Вначале мы готовы пойти на любые уступки, чтобы только восстановить и сохранить прежний образ, однако рано или поздно наступает момент, когда мы в сердцах бросаем своему сказочному принцу (или принцессе): «Ты очень изменился!», само собой подразумевая при этом перемену к худшему. Мы браним его за «притворство», чувствуя себя обманутыми и разочарованными, и думаем, что наконец-то познали его подлинную натуру. На самом деле наш партнер не изменился за это время ни на йоту, просто наша способность проецировать на него свои внутренние образы, уменьшаясь день ото дня, окончательно сошла на нет. Для очень многих это становится поводом бросить нее и найти себе новый объект для переноса на него своих проекций, чтобы прожить еще шесть месяцев в состоянии любовной эйфории. Но есть и люди, со временем научающиеся вникать в суть происходящего и отличать образ от действительности. Для таких людей настоящая любовь начинается как раз тогда, когда влюбленность проходит.

Карта Диавола подводит нас к темному полюсу того образа противоположного пола, который живет в душе каждого из нас. Побывав на светлом полюсе и испытав восхищение его (а точнее, своими собственными) положительными качествами, мы однажды все-таки распознаем в нем свои проекции — и начинаем бояться темного полюса, отрицательные качества которого должны же когда-нибудь проявиться. При этом самая большая ошибка в том, что мы опасаемся пострадать от проявления этих качеств другими людьми. На самом деле это все те же наши собственные теневые качества, внутренние образы, ищущие выхода, а вовсе не другие люди, на которых мы эти свои качества проецируем по привычке. Вот почему мы не жалеем сил и нервов, чтобы указать и доказать этим другим, в чем они неправы. Ведь мы на сто процентов уверены, что дело тут не в наших собственных качествах, которые мы проецируем на других, а в самих этих людях, которые хотят причинить нам зло и заслуживают за то самой жестокой кары. Но чем больше мы таким образом боремся с собственной тенью, чем больше мы ее вытесняем или подавляем, тем сильнее она становится, как это ни странно. Потому что она — часть нашей собственной личности, так что избавиться от нее нам не удастся, как невозможно избавиться от своей обычной тени в солнечный день.

Античная культура, вообще более лояльная по отношению к мужчинам, нежели к женщинам, оставила нам практически одни женские теневые образы, наиболее известным из которых по сей день остается Медуза, европейский аналог теневой стороны индийской богини Кали и источник нашего теперешнего страха перед колдуньями, ведьмами и осужденными грешницами.

Если мужчина, спроецировав на женщину эту теневую сторону своей анимы, узнает в ней такой унаследованный от предков образ, он будет убежден, что это и есть «истинная сущность» его партнерши, и разубедить его в этом ей будет очень трудно. То же самое можно сказать о женщине, переносящей образ своего собственного внутреннего мучителя, насильника или мелкого пакостника на живого и ни в чем не повинного партнера. Если нам в свое время с таким трудом удалось распознать призрак светлой стороны и пробиться сквозь него к реальной действительности, то насколько же труднее пробиваться сквозь темные призраки, к понимании того, что угрожают нам всего лишь наши собственные тени, а не — казалось бы, столь очевидные! — отрицательные качества и врожденная злобность близкого человека.

И чем упорнее мы будем закрывать глаза на это, тем чаще и сильнее эти тени будут вмешиваться в нашу жизнь. Недаром нас так разочаровывают люди, в которых и друг открылись эти столь родные нам отрицательные черты. Недаром мы потом самозабвенно клеймим их или гордо уходим прочь со священным гневом в душе, забыв что когда-то были влюблены в этого человека, и даем себе клятву никогда больше не попадаться ни на какие приманки. Но юн осторожны мы ни были, как бы ни проверяли «на вшивость» его будущего партнера, все равно: стоит новой влюбленности выветриться, как мы с возмущением обнаруживаем, что си дали обмануть себя очередной ведьме — или ведьмаку, если угодно. Потом однажды наступает момент, когда нам кажется, что мы накопили достаточный негативный опыт, чтобы свободно pacсуждать о сущности женщины или мужчины вообще. И, конечно, эта сущность получает у нас самую что ни на есть уничтожают оценку! Гордо отвергая все дальнейшие попытки противоположного пола поработить нас, мы решаем, что лучше прожить оставшуюся жизнь в полной свободе и одиночестве. Но пасаран!

Возможно, однако, что нам придет в голову, что все эти неприятные ощущения и злые поступки других, от которых мы так страдаем, имеют причину в нашей собственной душе, что это и есть наша тень, при каждом контакте вызывающая к жизни лини своих собственных близнецов, а вовсе не что-то эдакое в душе других, так что нам стоит постараться понять и признать эту свои тень, вместо того чтобы огнем и мечом искоренять ее в других людях. И тут не грех вспомнить мировую мифологию, в которой до цели доходит опять-таки не гордый рыцарь-одиночка, а рядовой воин, соглашающийся принять совет наставника противоположного пола. Целостности можно достичь, только наладив кол такт с противоположным полом. Ни паническое бегство, ни глухая оборона, ни провозглашение собствен ной независимости (иллюзорной, естественно) не помогут нам в этом. Тот, кто не сумел наладить контакт с противоположным полом, предпочитая избегать любого общения с ним, не сумеет и выполнить одну из важнейших частей своей жизненной задачи Одиночка никогда не достиг нет целостности.

На этой карте перед нами предстают Адам и Ева, закованные в цепи и находящиеся, казалось бы, в полной власти Диавола. Она олицетворяет подчиненность, зависимость и несвободу, то есть то, что нам приходится делать вопреки своим убеждениям, против воли. Образ понятен: мы лишены свободы, связаны, а потому уязвимы. Но, если вглядеться в рисунок, можно увидеть, что цепи наложены с большим зазором, так что люди в любой момент могут сами снять их. Однако для этого им нужно сначала осознать свою несвободу. В этом-то и заключается проблема. Осознать свою зависимость от чего-то, понять ее причины бывает всегда очень трудно.

За каждой зависимостью на самом деле кроется неудовлетворенная зависть. Однако слишком часто, к сожалению, бывает так, что мы уже не помним, кому и в чем позавидовали когда-то, или вообще не догадываемся, что позавидовали. Зато мы очень хорошо ощущаем последствия этого, продолжая, например, курить после того, как уже несколько раз серьезно завязывали с курением. Дело в том, что такие проблемы, особенно в первой половине жизни, мы склонны решать «по-мужски», то есть пытаемся разрубить их одним махом, следуя девизу: «Раз я хочу, значит, я могу!» или: «Если у других получается, то у меня — тем более!». И некоторые таким путем действительно добиваются успеха — на первый взгляд. Безжалостно подавив симптомы, они думают, что ликвидировали причину болезни. Однако болезнь-то осталась. Таким путем курильщик не бросит курить: в лучшем случае он станет на время некурящим курильщиком. Рано или поздно болезнь проявится снова, только в иных симптомах, просто чтобы напомнить о себе, но наше сознание редко успевает сопоставить прошлое с настоящим и сделать выводы. Чаще всего человек еще до того опять принимается за старое, с тоской вспоминая о прежних благих намерениях, которыми, как известно, вымощена дорога в ад. Вот в этом-то аду мы с вами сейчас и находимся.

Здесь, в Царстве Теней, как раз и кроется причина болезни. Удалив ее, мы освободимся и от симптомов. Но ее еще надо найти, надо еще понять, которой из теневых сторон своей сущности мы однажды так сильно позавидовали, какой из них не терпится теперь проявит, себя в действительности. Огорчаться или напряженно размышлять по этому поводу не имеет смысла. Наше сознание тут же предложит нам на выбор целый ряд способов борьбы с тенью, абсолютно бесполезных. Ибо тень на то и тень, чтобы прятаться. А наше Эго слишком боится всего, с чем не знакомо, поэтому оно в свое время и сослало эту слишком опасную для него сущность в мир теней. Гораздо легче объявить нечто неприятное «бесовским наваждением», чем признать его действительно существующим и осознать как часть самого себя. Однако наша Самость, никогда не расстающаяся с надеждой привести нас к истинной цели, будет регулярно сталкивать нас с предметом нашей застарелой зависти, даже если сознание будет противиться этому всеми фибрами, ут­верждая, что все наши беды — результат ошибок других и вообще происки врагов. Тому, кто действительно хочет понять, что с ним происходит, нужно просто быть внимательным, то есть научиться замечать и отмечать для себя подобные знаки, навязчивые мысли и повторяющиеся сны. И, если наш разум не отвергает заранее все новое, а готов задуматься над ним и признать, что паническое бегство от проблемы не помогает ее решить, и что именно в той сфере, которую мы считаем для себя неприемлемой, низ­менной или порочной, может скрываться волшебное сокровище, значит, мы уже кое-чего достигли. Как ни странно, для того, чтобы найти решение проблемы, часто не обязательно понимать ее суть. Достаточно сделать верный шаг. Сделав его, мы в тот же миг безошибочно ощутим, что зависть наша наконец утолена, даже если мы так и не узнали или не поняли, чем она была вызвана и какова ее связь с нашими теперешними действиями.

Удивительно, но в так называемых эзотерических кругах принято чуть не за версту обходить все, что хоть чуточку напоминает о дьяволе, тени, тьме или страхах. Люди могут вдохновенно рассуждать о целостности и исцелении и в то же самое время утверждать, что не имеют никакого дела с этой «чернухой», а если где и встретятся случайно, то обязательно очищают до полной «белизны», хотя противоречие здесь очевидно. Отсюда ясно, что любовь к белым одеждам и беспрестанные медитации на «свет» суть не что иное, как отчаянные попытки не подпускать к себе ничего темного и страшного. Вполне закономерным психологическим следствием этого нередко становится мания преследования. А поскольку бессознательное, как известно, выполняет компенсаторную функцию по отношению к сознанию, то и болезненно культивируемая белизна последнего может свидетельствовать лишь о беспросветной черноте бессознательного. Наше Эго туда и калачом не заманишь, поэтому вся эта чернота выплескивается во внешний мир, обретая формы страшных врагов, которых человек боится чем дальше, тем больше. К.-Г. Юнг заметил по этому поводу: «Светлым не станешь, думая о светлом все время. Им можно стать, лишь осознав темное. А это неприятно и потому непопулярно».

Тут стоит вспомнить, что дьявола на самом деле зовут Люцифер, то есть Светоносный. Как же может эта жуткая сила, которую мы привыкли считать источником тьмы и зла, приносить свет? Наше Эго наловчилось находить оправдание чему угодно, так что в конечном итоге мы в сравнении с другими всегда оказываемся «беленькими и пушистыми». При этом даже нельзя сказать, что такая наша самооценка ошибочна — она просто одностороння, то есть изначально не принимает к рассмотрению некоторые вещи. Поэтому мы так часто не знаем о себе чего-то важного, предпочитая слушать льстивые рулады нашего Эго. Но когда мы встречаемся со своей тенью и осознаем, что она, эта самая тень, есть неотъемлемая и живая часть нашей личности, в нашем мозгу как бы вспыхивает свет, и мы понимаем, что вот это — тоже наше. Недаром гностики сравнивали зло с разбитым зеркалом, упавшим к нашим ногам с неба. У зеркала нет собственного образа. Оно показывает каждому лишь его самого, то есть тот образ, которого он без зеркала увидеть не может. В этом-то и заключается светоносный аспект Диавола.

До тех пор, пока, человек не подозревает о наличии у него тени, он ни о чем не беспокоится. «Однако тот, кто познакомился со своей тенью, — пишет К.-Г. Юнг, — понимает, что беспокоиться ему есть о чем». Чем меньше мы знаем о темных сторонах своей личности, тем больше находим их в других людях. Тот, кто считает, что ему не о чем беспокоиться, относится без беспокойства и к людям, его окружающим. Он избегает конфликтов, потому что убежден, что окружающие все сплошь хорошие люди. Вполне возможно, правда, что его Эго просто льстит ему, говоря, что такая любовь к ближним есть неоспоримое свидетельство его превосходства над ними, равно как и над теми, кто в необразованности и темноте своей не умеют избегать конфликтов с окружающей средой и лицами, ее населяющими. Но на поверку такая безоговорочная любовь к людям оборачивается трусостью и неумением доводить начатое дело до конца или по-настоящему вступиться за свои права. Поэтому такой человек лучше предпочтет всенародно объявить себя жертвой, чем признать, что окружающие просто пользуются его беспомощностью, обманывают его или просто насмехаются над ним. Так же, как он избегает встре­чаться со своей тенью, он боится прямо выступать против теневых аспектов, действительно встречающихся у других. Вместо этого он пытается объяснить и как-то оправдать эти аспекты, которых вообще предпочел бы не замечать, если бы они не затрагивали его самого. Преимущество такой позиции очевидно: и мир остается светлым и гармоничным, и конфликтов никаких. Но у нее есть и не менее очевидный недостаток: человек не только регулярно оказывается в роли жертвы, но и застревает на уровне развития малого дитяти, не знающего и предпочитающего не знать, что в мире существует зло. Быть ребенком приятно; для этого достаточно лишь быть послушным. Однако взрослый человек, продолжаю­щий вести себя по-детски, очень скоро делается смешным, и со временем у него возникает все больше проблем. Вот что пишет об этом Мария-Луиза фон Франц: «Единственная возможность пройти по жизни не дураком, пусть даже абсолютно безгрешным и хорошо воспитанным, которого папа с мамой оберегали от всех неприятностей окружающего мира, то есть бессовестно обманывали, обворовывали и карали ни за что, состоит в том, чтобы самому спуститься в темноту своего глубинного зла, для того чтобы наконец научиться инстинктивно распознавать его в других людях».

Нумерологическое сложение выявляет взаимосвязь между картами Влюбленных (VI) и Диавола (XV). В Таро Райдера-Уэйта эта взаимосвязь подчеркивается сходной композицией обоих рисунков. Мы видим на них Адама и Еву до грехопадения и после. На карте Влюбленных они находятся под эгидой архангела Рафаила, хранителя Древа Жизни, целителя мира и обитающих в нем людей. Этого архангела тоже считают проводником душ в Царстве мертвых, а также победителем темного ангела Азаила, в плену у которого как раз и находятся люди, изображенные на XV Аркане. Взаимосвязь этих двух карт напоминает нам о необходимости освобождения от всякой подчиненности и зависимости (Диавол), чтобы обрести возможность выбирать по свободному велению сердца (Влюбленные).

Обе карты оказываются, таким образом, не чем иным, как двумя противоположными полюсами одного и того же переживания; от одной этой мысли голова с непривычки может пойти кругом. Самые возвышенные, чистые и благородные чувства, свободные от каких бы то ни было темных пятен, человек испытывает, когда по-настоящему любит. Однако сопоставление этих двух карт показывает, что даже когда мы убеждены в полноте своей любви и в чистоте своих намерений, где-то в тайниках нашей души все равно су­ществует противоположный полюс, темная область жажды эгоистической власти над другим человеком или доступа к его деньгам, банальной похоти или возможности устроить свой быт, или чего там еще. Но при этом верно и обратное: даже тогда, когда мы видим в другом человеке одно только зло, когда кровью клянемся отомстить и вообще мечтаем стереть его с лица земли, все равно существует некий светлый полюс, пусть и невидимый в данный момент, ибо под всем нашим гневом, ненавистью и презрением к нему таится все та же любовь, просто она немного «перестоялась» и подернулась пленкой ненависти.

Потому-то и бывает так тяжело осознавать, что одного полюса без другого не бывает, что они, как день и ночь, образуют единое целое, — именно этого наше разумное «Я», расслабившееся среди возвышенных и благородных чувств, принять никак не хочет. Мы заботимся лишь о том, чтобы сохранить эти светлые чувства как можно дольше — и как можно быстрее спровадить темные в Подземное царство. Вот тут-то мы и попадаем в незавидное положение доктора Фауста, о котором он рассказывает своему ученику Вагнеру, в данном случае олицетворяющему его, Фауста, У собственную прежнюю беззаботность: «Тебе знакомо лишь одно стремленье. Другое знать — несчастье для людей. Ах, две души живут в груди моей, друг другу чуждые, и жаждут разделенья!»



Ключевые слова к карте Диавола:

архетип — противник

задача — преодоление внутренней противоречивости, знакомство со своими теневыми, прежде неизвестными сторонами, осознание их, снятие проекций

цель — понимание собственных ошибок, открытие в себе неведомых ранее сторон, освобождение от зависти

риск — пасть жертвой собственной тени, приняться за старое, впасть в неумеренность, похоть, увлечение борьбой за власть

[Ивановна]

ДРАМАТИЧЕСКОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ



Проникнув в Подземное царство, герой должен выполнить еще одну, не менее важную задачу — найти и отнять у вредителя-похитителя утраченное сокровище, проданную душу или что там еще, чтобы доставить на поверхность. Этой задаче соответствует карта Башни. Она олицетворяет победу над стражем входа, уничтожение главного чудовища, ловкое раскрытие темницы или тайника, освобождение пропащей души и проход обратно наружу сквозь врата Темного мира в мир Светлый.

На карте изображена молния, ударяющая в башню и свергающая ее корону. По древней традиции такая корона, какая нарисована здесь, то есть «закрытая сверху» дополнитель­ными дугами, считается королевской или императорской, то есть служит символом непризнания над собой никакой высшей власти. Таким образом Аркан Башни становится олицетворением высокомерия, гордыни и мании величия, каким в свое время была Вавилонская башня.

Молния, этот перст Божий, символизирует некое внешнее событие, вызывающее слом или крушение прежнего порядка. Точно так же это может быть озарение, внезапно открывающее нам глаза на ошибочность наших прежних представлений и на неосуществимость планов. Однако нагляднее всего значение карты выявляется при сравнении ее с Четверкой Жезлов, представляющей собой как бы антипод Башни среди Младших Арканов.

Обе карты изображают большое сооружение — замок, башню. И здесь, и там мы видим людей в одних и тех же одеждах. Но если на Четверке Жезлов они, радуясь, сами выходят из замка, то из башни их выбрасывают. Чтобы лучше понять взаимосвязь между этими двумя картами, давайте представим себе, что Четверка Жезлов изображает идеальные дом и семью, какие у нас были в детстве. Замок на заднем плане, как и родительский дом, олицетворяет надежный и безопасный тыл, который был у нас, когда мы с радостным любопытством отправились «на разведку» во внешний мир, уверенные, что всегда сможем вернуться. Таким образом, Четверка Жезлов означает покой, открытость и безопасность, то есть именно то, что и требуется нам на данном этапе. Однако если мы в сорок лет все еще живем в той же детской, и мама по-прежнему по утрам заправляет нам постель и готовит завтрак, то это уже далеко не то, что нам требуется, потому что мы выросли. Эти рамки стали слишком тесны, поэтому их нужно сломать. Поэтому башня означает слом того, за что мы держались слишком долго: пусть когда-то оно было необходимо и вполне подходило нам, однако теперь «село», устарело, загнило или отстало от моды, то есть в большой мере превратилось в темницу.

Отсюда карта Башни может означать слом прежних устоев, разрушение отжившей или чересчур наивной системы ценностей, а также крах ошибочной самооценки. Но в то же время Башня — это и выход из темницы, освобождение. Проблема лишь в том, что мы на самом деле привыкаем к своей темнице. Пусть в ней тесно, зато она такая родная. Мы вообще предпочитаем иметь дело с чем-то родным, будь это даже родная разруха. Вот почему крушение старого, символизируемое Башней, воспринимается вначале как нечто ужасное, если не вообще как катастрофа. Лишь позже мы начинаем понимать, что это было освобождение.

В своем стремлении избежать всего неустойчивого, объяснить все неясное и «взять под контроль» даже случай, наше Эго создает определенное представление о действительности, то есть кладет себе некоторые границы, внутри которых оно чувствует себя уверенно. Отсюда ясно, почему «Эги» с одинаковыми представлениями сплачиваются в группы по интересам: в такой группе они поддерживают и признают правоту друг друга, что опять же укрепляет мнение каждого Эго о самом себе и его веру в правильность представлений группы как единственной «в самом деле реальной» действительности. Тех, у кого представления иные, они не считают «своими» и в лучшем случае насмехаются над их странностью, непросвещенностью, непонятливостью или глупостью. Если же в представлениях других Эго ощущает для себя, угрозу, оно объявляет им войну, причем часто не на жизнь, а на смерть. И гордо шагает по жизни в твердом убеждении, что лучше него действительность никто не знает, ища и находя повсюду одни подтверж­дения своим прочно укоренившимся представлениям.

Картинки, которые мы сами себе рисуем в отношении окружающей нас действительности, нравятся нам гораздо больше, чем сама эта действительность. Мы даже не замечаем, как разрыв между ними действительностью становится все больше и больше, постепенно лишая нас контакта с нею. И мы полностью уверены, что эти картинки, отражающие лишь наши собственные мысли, воспоминания, желания, комплексы или страхи, и есть действительность. Познавать объективную реальность наш разум склонен гораздо менее, чем держаться за свои представления, такие привычные и удобные, такие родные. Возьмите, например, человека, уже давно подозревающего, что в браке у него не все в порядке. Однако он всякий раз отбрасывает эту мысль, убеждая себя, что на самом деле все прекрасно, потому что иначе ему пришлось бы сначала признать существование проблемы, по­том задуматься о своих ошибках, а потом даже что-то менять. Конечно, ему гораздо удобнее закрывать глаза на все симптомы и убеждать себя, что все в порядке или, по крайней мере, в пределах нормы, потому что у друзей и соседей тоже все складывается не лучше. Но однажды наступает момент, когда действительность прорывается наружу из-под привычных картинок, и красивые дворцы, где так уютно устроилось его Эго, рушатся у него на глазах. Тогда-то он с ужасом и осознает, что действительность оказалась совершенно не такой, какой он ее себе рисовал. Это и есть Башня. При этом картинки, за которые мы так держимся, не обязательно должны быть красивыми. С таким же успехом они могут изображать действительность мрачной и пугающей. Философ Эпиктет еще 2000 лет назад заметил, что страдать нас заставляют не сами вещи, а наши мнения о них. Эти мнения могут превратиться в навязчивые идеи, с помощью которых мы будем отравлять себе жизнь. Если Эго зациклится, например, на идее, что ездить в лифтах опасно, то человек будет бояться лифтов, считая, что они могут как минимум застрять, а то и оборваться. Рано или поздно он вообще перестанет пользоваться лифтами, доверяя своим опасениям больше, чем любым самым разумным аргументам и опыту других. Цена таких идей-фикс — не только все большее ограничение свободы передвижения, но и усиление страданий от жизни. В таких случаях Башня может означать какое-то событие или озарение, ведущее к освобождению от зацикленности.

Если стены Башни мешают нам видеть великое Целое, если они, как и любые иные границы, отделяют нас от Все-единства, они должны рухнуть. Это и будет, по словам Кришнамурти, «опустошение» сознания, освобождение от подчинения кому-то или чему-то и очищение от прошлого. Однако наше Эго обычно держится за свои никчемные представления такой мертвой хваткой, что для освобождения требуется сильное потрясение. Вот почему в сказках борьба со злом требует максимального напряжения сил: злом считается в них все то, что мешает обретению истинного самосознания. Потому его и уничтожают с такой беспощадностью.
В более глубоком смысле Башня открывает дверь к осознанию Истины, разрушая прежнюю, навязанную нам систему ценностей и сотрясая самые основы столь любимого Западом «божественного порядка» с его однозначностью, ясностью и логикой. Именно в этом и состоит основная предпосылка осознания высшей действительности, того самого Все-единства, которое по самой своей сути может быть только парадоксальным. Поэтому целью великих мудрецов испокон веков был взлом узких рамок, ограничивающих наше сознание, с помощью неожиданных утверждений, заставляющих человеческую мысль свернуть с проторенного пути, или парадоксальных вопросов, поиск ответа на которые раскрывал изумленному обывателю всю нелепость его привычных представлений. Так, по легенде, поступал знаменитый Ходжа Насреддин. Аналогичным образом в дзен-буддизме ученикам предлагаются для медитации парадоксальные притчи-загадки (коаны), неразрешимые для привыкшего к однозначности мышления.



При всем при этом не следует недооценивать факт разрушения Башни ограниченного или ложного сознания и его результаты. Крах прежних представлений — не мелочь, а, как подчеркивает К.-Г. Юнг, «самый настоящий конец света, возвращающий все к первоначальному хаосу. Человек чувствует себя загнанным, потерявшим направление, как не­управляемое судно, отданное на волю стихий. По крайней мере, так ему кажется. В действительности же он всего лишь вернулся к коллективному бессознательному, которое и бе­рет управление на себя». Далее он предупреждает, что результаты этого могут быть разные: для кого-то такой крах действительно становится концом всего, а кому-то внутренний голос помогает найти новое направление. Зависит же результат от того, насколько нам удалось приблизиться к Башне, насколько мы успели достичь зрелости на предыдущем этапе пути. Чем мы аморфнее, самоувереннее или высокомернее, тем драматичнее могут разворачиваться события. К.-Г. Юнг пишет даже, что «самоуверенное сознание гипнотизирует самого себя, так что обращаться к нему бессмысленно. Поэтому катастроф ему не избежать, и они могут даже прикончить его».

В человеческой жизни «разрушение Башни» тоже происходит по-разному. Во-первых, оно может стать «освобождением проданной души», открытием далеко запрятанного сокровища, то есть четвертой, до сих пор непроработанной и нереализованной функции сознания, со всеми вытекающими последствиями, переменами и переоценками ценностей. Во-вторых, мы можем сделать что-то, на что до сих пор не отваживались, потому что не верили свои силы, «продав свою душу» в обмен на безопасность, благополучие или иную столь же фальшивую монету. Таким образом, оно может принять форму «взрыва бомбы», когда мы вырываемся из плена, подаем заявление об уходе, просто бросаем поддакивать кому-то или вдруг проявляем себя с такой стороны, о которой до сих пор никто (включая нас самих) даже не догадывался.

Еще Башня может означать преодоление внутренней закрепощенности, разрыв цепей, до сих пор сковывавших и ограничивавших нас. В сказке о короле-лягушонке колдовские цепи, сковывавшие сердце Верного Гейнриха, лопаются трижды со страшным треском, и герои всякий раз ведут такой диалог:

- Гейнрих, треснула карета!

- Дело, сударь, тут не в этом.

Это обруч с сердца спал,

Что тоской меня сжимал...

И, конечно, Башня означает также освобождение от всего, что до сих пор застилало нам глаза, бессознательно подчиняло нас своей власти, заставляя делать вещи, которых мы не могли себе объяснить, и во многих отношениях не давало жить полной жизнью. В этом смысле Башня соответствует сказкам и мифам, центральной темой которых является борьба с опасным противником, драконом, постоянно повергающим всех в страх, и освобождение того, кого или что он держит у себя в плену. Это чудище может служить образом того внутреннего сопротивления, которое мы испытываем, когда реагируем на поставленную перед нами жизненную задачу словами: «Нет! Только не это!» или: «Лучше умереть!» Преодоление такого сопротивления, решение наконец сделать то, что мы прежде считали для себя неприемлемым, — прекрасный пример кардинального «разрушения Башни».

С другой стороны, в этом драконе можно узнать и нашего внутреннего контролера, тот самый авторитарный образ отца или матери, от которого мы так и не смогли избавиться, и который поэтому так мешает нам идти по жизни своим собственным путем. Эта тема тоже встречается во многих сказках и мифах. Вспомните хоть Гензеля, нашедшего в дремучем лесу пряничную избушку — райское наслаждение! — и угодившего в плен к злой ведьме, задумавшей его проглотить. Что это, как не бессознательный (= дремучий лес), темный образ матери, перед которым человек беззащитен, пока сестрица Гретель (= его анима) не освобождает его. Обратная ситуация произошла со Спящей красавицей, к которой пришел ее анимус, чтобы освободить от чар темной феи — правда, ей пришлось дожидаться этого целых сто лет. О преодолении образа отца и связанных с ним экспектаций рассказывается, например, в сказке «Румпелыптильцхен», где мельник заявляет, будто его дочь умеет прясть золотую пряжу, заставляя короля предъявить к ней не­померные требования.

Смысл каждой из этих сказок, конечно, не сводится к одной сентенции, но все они показывают, как важно освободиться от тени слишком авторитарного отца или матери, чтобы обрести свободу — и способность жить с партнером. И тут не имеет значения, имеет ли родительский образ положительный или отрицательный характер: до тех пор, пока он обладает властью над нами, мы не свободны и не готовы встретиться с представителем противоположного пола лицом к лицу. Такая любовь-ненависть к образу одного из родителей может быть настолько сильной, что мы либо всякий раз отказываемся воспользоваться шансом сблизиться с другим человеком, либо, особенно если негатив в этом образе преобладает, в страхе обходим противоположный пол стороной. Но даже если образ позитивен, нам все равно необходимо освободиться от него, потому что иначе мы все время будем сравнивать с ним другого человека. Эти внутренние образы всегда совершенны, чего, к сожалению, нельзя сказать о людях «внешних». Потому-то они, и мужчины, и женщины, нас регулярно разочаровывают, отчего браки и просто связи распадаются одна за другой. Лишь верность внутреннему образу остается неколебимой.

В этом смысле момент, когда Персей отрубает голову Медузе, можно считать преодолением необычайно мощного образа матери. Совершить этот подвиг ему удается лишь с помощью своей анимы, выступающей в образе покровительствующей ему богини Афины, связь с которой он поддерживал постоянно. Это она дала ему сандалии, серп, мешок и щит. Она же провела его в обитель горгон и объяснила, что и как нужно сделать. Без ее поддержки у него ничего бы не получилось. Так с помощью женского начала ему удалось победить негативный женский образ.

Эдип же, напротив, пытался разрешить свою проблему лишь с помощью разума, не прибегая к аниме, отчего добился лишь мнимой победы. Правда, он решил загаданную ему сфинксом загадку, освободив тем самым город Фивы от его пугающего присутствия. Но была и другая загадка, которой он не только не решил, но даже не обратил на нее внимания, потому что она его не интересовала — это сам сфинкс, точнее, «она сама» как символ вечной женственности. Так, ошибочно приняв часть за целое, он счел себя победителем и гордо позволил провозгласить себя царем Фив. Его внутреннее женское начало, анима, конечно, могло бы уберечь его от ошибки. А так он, сам того не ведая, женился на собственной матери, то есть, по сути, добровольно сдался в плен ее образу, тому самому женскому началу, которое считал побежденным. Когда же его ложная картина мира, его Башня, рухнула, и вместо привычных иллюзий ему открылась жестокая действительность, он не выдержал этого и сошел с ума.

Миф о путешествии египетского солнечного бога Ра по Морю Ночи тоже повествует о полном перевороте прежних представлений в точке полуночи. В этой, самой нижней точке своего пути Ра встречается с главной и самой страшной опасностью. Гигантская змея Царства ночи, Апопис, одним глотком выпивает подземную реку Нил, и ладья Ра оказывается на мели. Бог| солнца не мог бы двинуться дальше и новый ( рассвет никогда не наступил бы, если бы на помощь не пришел Сет, заставивший змею выпустить реку обратно. То, что нам сегодня представляется просто забавной сказкой, звучало для древних египтян как нечто невероятное. Ведь Сет считался самым злым из всех божеств и при свете дня был заклятым врагом Ра. Но здесь, в глубинах ночи, он — единственный, кто может дать ладье продолжить путь. Сета так боялись, что нельзя было произносить вслух даже его имя, поэтому рассказчик ограничивался лишь намеком: «Великому Ра помог величайший из волшебников». Однако все слушатели знали, кто такой этот волшебник. Для нас смысл этой древней увлекательной повести заключается в том, что в этот самый темный час ночи наши привычные «дневные», черно-белые представления рушатся. Здесь они просто не срабатывают. Здесь даже тот, кого мы всегда считали своим заклятым врагом, может оказаться единственным, кто

В старинных колодах Таро корону с Башни сбрасывает перо. Как символ богини Маат оно означает божественную справедливость, разрушающую все ложное и неустойчивое.

Сумма цифр номера связывает карту Башни (XVI) с картой Колесницы (VII). Если Колесница означала выход героя во внешний мир, то Башня символизирует его решающий прорыв на свободу из Царства ночи.



Ключевые слова к карте Башни:

архетип — освобождение

задача — слом ставших тесными рамок, преодоление всего застарелого, отжившего, преодоление «черно-белого» мышления, «взрыв бомбы»

цель — освобождение от авторитарных внутренних образов и навязанных нам представлений, прорыв к свободе

риск — потерпеть фиаско, стать сломленным

жизнеощущение — фаза резких перемен, неуверенность и неожиданное освобождение

поможет нам вырваться из плена. С этой точки зрения и библейская заповедь «любите врагов ваших» предстает перед нами в новом свете.

[Ивановна]

ИСТОЧНИК ЖИВОЙ ВОДЫ



Наконец-то герой достиг источника живой воды. Секрет этого источника заключается не в качестве воды, а в том, что его трудно найти. Как и в Фантасии, подземном царстве из повести «Бесконечная история», он всегда находится «на самом краю земли». А поскольку земля Фантасия, так же, как и бессознательное, бескрайня, значит, под этим следует понимать тот «край», до которого нам необходимо было дойти, те внутренние рамки, за которые нам предстояло выйти. И вот теперь, когда эти рамки наконец взорваны и пыль улеглась, вырвавшаяся на свободу душа может полной грудью вдыхать чистый воздух новых надежд. Покинув Башню ложного сознания, ограничивавшего ее так долго, душа наслаждается незнакомой ей прежде свободой и перспективами еще неведомого, но наверняка прекрасного будущего. Такое же ощущение безграничной свободы и счастья звучит в словах Данте, покидающего ад: «И здесь мы вышли вновь узреть светила». В сказке об Амуре и Психее тоже идет речь об этой таинственной воде. Это — третье задание, которое разгневанная Афродита дает Психее, разыскивающей своего возлюбленного. Взяв хрустальный сосуд, она должна отправиться к охраняемому змеями колодцу и набрать из него воды, а водой этот колодец питают Стикс и Коцит, реки Подземного царства. Выполнить это практически безнадежное поручение Психее помогает орел, посланец царя богов Зевса, задолжавшего Амуру одну услугу. Таким образом, и в этой истории выявляется значение анимуса как важнейшего ключа к решению задачи. Особенность же действий Пси­хеи состоит, по Эриху Нойману, в том, что «она решает заданную ей задачу не прямо, а косвенно, выполняя задание с помощью мужского начала, но не беря на себя его функций. Ибо даже оказавшись вынуждена столкнуться с мужской стороной своей натуры, она остается верна своей женственности».

На этой карте Таро изображен целый ряд символов, связанных с открывающимся перед нами будущим и безграничной мудростью Космоса. Звезды, конечно, указывают на астрологию, а число их, так же как и число лучей у каждой, — на Восьмерку, символ середины пути между небом и землей, между тем, что, наверху, и тем, что внизу. Птица на дереве напоминает о древнем способе гадания по полету птиц. Птицы, особенно перелетные, в древности считались посланницами небес, проводящими зиму в обители богов. Когда весной птицы возвращались на родину, жрецы-авгуры по форме и поведению стай узнавали волю богов на этот год. Но птицы — еще и символ провидческих способностей тех божеств, которым они были посвящены. Например, ибис, птица египетского бога мудрости Тота, или Хугин и Мунин, два ворона, сопровождавшие германо-скандинавского Одина, и, конечно, журавли, птицы Аполлона, покровителя знаменитого оракула в Дельфах. Дерево означало мудрость и служило основой календаря и астрологии друидов. Все эти символы олицетворяют космический Закон и возможность заглянуть в будущее. В этом и состоит основное значение карты. Можно сказать, что здесь человек действительно обретает зрение, как внешнее, так и внутреннее! И перед ним раскрывается новое будущее. Он осознает свои новые возможности, полученные благодаря совершению подвига, и видит теперь, как будто с высоты птичьего полета, открывающийся перед ним путь, ведущий к недостижимому прежде краю земли.



Обнаженная фигура на карте символизирует сфиру Бина, каббалистический Высший Разум. Она поливает живой водой и обычную воду, и землю. Вода, пролитая на землю, есть необходимая для плодородия влага, тогда как вода, вылившаяся в воду, означает избыток, излишество. Так карта иллюстрирует космический закон необходимости и достаточности: это — будущее, предлагающее нам живительную звездную влагу в количествах, не ограниченных нашей прямой потребностью.

Эта предоставленная нам возможность познать космический порядок, приобщиться к вечности означает в том числе шанс достичь уровня сознания новой эпохи, к чему нас ис­подволь начал готовить уже XIV Аркан. Ибо когда Башня ложного сознания рухнула, вместе с ней погибло и ошибочное представление о линейном и чисто количественном време­ни, состоящем лишь из прошлого, настоящего и будущего.

Освободившись от узости нашего прежнего мышления, мы понимаем теперь, насколько примитивным и неверным было наше представление о времени, и насколько безнадежной была наша погоня за нарисованными нами же картинками. Вот как описывает эти бесплодные попытки Кен Уилбер: «Не умея жить в безвременьи и купаться в наслаждениях вечности, мы ищем утешения в эрзацах, предоставляемых нам теми местом и временем, в которых живем, надеясь, что хотя бы будущее даст нам то, чего нам так не хватает в этом жалком настоящем». Чтобы освободиться из этого тупикового состояния сознания, как раз и нужно искупаться в источнике живой воды, освобождающей человека от привязки к линейному времени и дарящей ему ощущение безграничной временнОй свободы. Это и есть то самое глубинное понимание, которого достиг Сиддхартха в конце своего путешествия, когда река научила его, что времени не существует, ибо река всегда одна и та же, как в истоке, так и в устье, в водопадах, на порогах, на перевозах, в быстринах, в море, в горах, — везде. Для нее существует лишь настоящее, будущее же — всего лишь тень.

Нумерологическое сложение раскрывает связь между картами Звезды (XVII, 1+7) и Справедливости (VIII=8), если сохранить за последней ее традиционный номер. Если на восьмом этапе своего пути герой познавал законы окружающего мира, то сейчас он познает законы Космоса, открывая для себя все более широкие и глубокие взаимосвязи. В греческом пантеоне эти взаимосвязи между различными началами олицетворялись богиней Фемидой и ее дочерью Дике. Фемида, дочь Урана-Неба и Геи-Земли, олицетворяла извечный порядок и справедливость. Она тоже входит в комплекс Аркана Звезды, потому что храм оракула в Дельфах был сначала посвящен ей, а уж потом Аполлону. Дике же, как раз и изображенная на карте Справедливости, считалась богиней, с мечом судьбы в руках и с открытыми глазами (!) следившая за порядком в мире.



Ключевые слова к карте Звезды:

архетип — мудрость

задача — надежда, видение будущего

цель — понимание высших взаимосвязей, приобщение к мудрости

Космоса риск — упущенный в поисках будущего контроль за настоящим, погоня за светлячками

жизнеощущение — вера в будущее, ощущение обновления, прилив сил

[Ивановна]

[Ивановна]

КОВАРНЫЕ ЛОВУШКИ



Путь, пройденный героем прежде, состоял из десяти этапов, в астрологическом смысле соответствовавших пяти планетам: Меркурию, Венере, Марсу, Юпитеру и Сатурну, каждая в двух ипостасях, светлой и темной. Это карты по порядку от Умеренности (XIV) до Луны (XVIII), а также нумерологически связанные с ними карты от Жреца (V) до Отшельника (IX), олицетворяющие в паре два противоположных полюса каждой из связанных с ними планет.

Меркурий (5), бог путей и дорог, в греческой мифологии Гермес Психопомп, то есть Проводник душ, проявляется в Аркане Жреца (V) как воспитатель и проводник на пути во внешний мир, а в Аркане Умеренности (XIV) — как проводник души по Царству ночи.

Венера, богиня любви, проявляет в карте Влюбленных свою светлую сторону, а в Диаволе — темную, означающую гибельный путь страстей. Марс проявляет себя как весенний бог плодородия в карте Колесницы (VII), означающей выход героя во внешний мир, становясь в карте Башни (XVI) богом войны, способным как разрушать, так и обновлять. Юпитер в античную эпоху считался высшим судьей над богами и людьми, Карты от Умеренности до Луны и связанные с ними нумерологически карты от Жреца до Отшельника составляют полярные пары для планет от Меркурия до Сатурна на небе и на земле, что и показывают нам карты Справедливости (VIII), отвечающей за земные законы, и Звезды (XVII), олицетворяющей законы Космоса. Юпитер был супругом Фемиды, богини божественной справедливости, которой как раз и соответствует Аркан Звезды. Недаром Юпитера, как и ее, тоже часто изображали с весами в руках.

Светлый аспект Сатурна как мудрого старца проявляется в карте Отшельника (IX), а темный его аспект, порождающий страхи, отражен в карте Луны (XVIII).

Дело в том, что путь героя еще не окончен. Чудовище побеждено, пленная душа спасена, однако герою предстоит еще трудный путь домой. Он должен найти этот выход, не заблудившись в лабиринте Подземного царства. Тут-то его и поджидают коварные ловушки, погубившие немало богатырей. Вспомните Орфея, который обернулся — и потерял свою Эвридику навсегда.

Именно здесь, на этом этапе, оглянулась жена Лота и превратилась в соляной столп. Психея, добыв у Персефоны волшебную мазь красоты, не удержалась от искушения заглянуть в шкатулку — и впала в летаргический сон. Гильгамеш, спустившийся в Подземное царство и добывший там траву бессмертия, то есть приобретший новое сознание и понимание вечности, на обратном пути остановился на минутку, чтобы напиться из ручья, выпустил траву из рук — и ее тут же съела оказавшаяся рядом змея.

Законы Подземного царства строги: стоит пришельцу вкусить там чего-либо, будь то хоть зерна граната, и он уже никогда не вернется на землю. Так произошло с похищенной Персефоной. Кто хоть на миг присядет в аду, как это сделали решившие передохнуть Тесей с Пирифоем, тот навеки останется сидеть на его скалах забвения. Все это доказывает, что нисхождение в Подземное царство — это задача, которую необходимо решить, чтобы дойти до цели путешествия, а не сама его цель. То же означает и сказочный дремучий лес, в котором блуждает герой Гильгамеш с травой бессмертия в руках, которую ему предстоит потерять из-за змеи на обратном пути

Хитрые и злобные существа, окружающие его там, пытаются заставить героя отказаться от цели своего путешествия, выдать им заветное волшебное слово или забыть свое имя, то есть лишить его всех тех ценностей, которые он приобрел у Отшельника — недаром Аркан Луны связан с ним нумерологической суммой. Здесь, на этом этапе пути, опасность велика, как никогда: герой может в один миг потерять все, что добыл с таким трудом. Пример этого приводит персидский поэт Низами, с необычайной красотой, трагизмом и выразительностью передающий рассказ индийской красавицы (в субботу, в черном шатре Сатурна) о ее так и не состоявшейся любви. Но эта история слишком хороша, чтобы пересказывать ее в прозе, и слишком длинна, чтобы можно было уместить ее в этой книге.

В этом заключается и трагедия Нибелунгов, прекрасной иллюстрацией к которой могут служить последние карты Старших Арканов. Все положенные этапы Зигфрид прошел просто с блеском. Он мужественно спустился в ад, где дракон Фафнир (Диавол) стерег золото Рейна, сразился с ним и победил (Башня). Купание в драконьей крови сделало Зигфрида неуязвимым, а когда он съел кусочек сердца дракона, у него открылись глаза и уши. Он стал понимать язык птиц и увидел Брунгильду, свою аниму, поклявшись освободить ее из огненйого замка и взять в жены (Звезда). Однако потом Зигфрида угораздило выпить напиток забвения, который ему подали во дворце короля Гунтера (Луна), и он забыл о своей прекрасной валькирии и женился на Кримгильде. Это предательство по отношению к своей аниме сделало его гибель неизбежной.

Если перенести эти образы на нашу повседневную жизнь, станет ясно, что встреча с бессознательным не безопасна и требует сильного, высокоразвитого сознания, которое не позволит бессознательному поглотить себя. Опасность того, что нисхождение в Подземное царство обернется бегством от мира, достаточно велика, потому что поток бессознательных образов, гораздо более ярких, чем реальность, и часто действительно прекрасных, может очень быстро заставить человека предпочесть ее реальности. Об опасности быть увлеченным и унесенным силами бессознательного предупреждал еще Гомер, говоря о двух вратах страны сновидений. Одни врата сделаны из рогов животных, другие из слоновой кости; из первых выходят вещие, из вторых — зловещие сны.

Эта двоякость возможного выбора была одной из причин, почему древние тайные школы принимали к себе не всех, предъявляя к соискателям очень высокие требования в плане зрелости их сознания. В отличие от них современные эзотерические школы принимают практически всех без разбора, отчего многие вещи так и остаются для слушателей размытыми и непонятными, а подлинное эзотерическое знание уступает место ярким, но бессодержательным фокусам. Оно, это знание, живет во тьме бессознательного, и только там оно может развиваться по-настоящему. Тот, кто делает выбор в пользу приемов как можно менее сложных и хлопотных, предпочитая считать тайным знанием именно их, особенно когда в его жизни снова все наладилось и беспокоиться, казалось бы, не о чем, пусть задаст себе вопрос: не есть ли это то самое бегство от мира, которое рано или поздно заведет его в дремучий лес, найти обратный путь из которого очень трудно.

Нечто подобное происходит, в частности, в современных группах духовного обновления, очищения, самопознания или как там еще. Участие в них, конечно, помогает некоторым людям решить свои проблемы, однако со временем в них образуется некий «нерастворимый осадок» из лиц, кочующих из группы в группу. Это люди, которым очень не хочется возвращаться в свою прежнюю реальность, такую враждебную к ним когда-то. И они, в счастливом неведении или сознательно подменяя один мир другим, делают все, чтобы задержаться в очередном уютном гнезде единомышленников как можно дольше. Эту-то возможность и предоставляет им группа. И они усаживаются на скалы забвения, блуждают в лабиринте Подземного царства и забывают свое имя. Они забыли, чего хотели когда-то, зачем вообще вступили в группу, хотя вступали они в нее именно затем, чтобы с ее помощью научиться лучше уживаться с окружающей действительностью. Вот почему К.-Г. Юнг предупреждает: «Если психология у нас сегодня вынуждена подчеркивать значение бессознательного, это не значит, что сознательное объявляется маловажным. Цель только в том, чтобы уравновесить одностороннее и преувеличенно-по­чтительное отношение к последнему за счет хотя бы некоторой релятивизации. Однако эта релятивизация, в свою очередь, не должна заходить настолько далеко, чтобы покло­нение архетипическим истинам погребло под собой обычное человеческое «Я». Наше «Я», если мы все-таки считаем, что оно существует, живет в определенном времени и пространстве, и в любом случае должно подчиняться их законам».

На карте Луны в Таро изображен рак, выползающий из воды. Его можно истолковать как намек на то, что здесь мы достигли тропика Рака, если считать карту Отшельника, связанную с образом Сатурна, тропиком Козерога. В обоих этих пунктах Солнце, этот небесный прообраз всех героев, ежегодно меняет направление своего движения на противоположное. То же можно отнести и к нашему герою, последовательно проходящему через оба поворотных пункта. Пройдя в свое время Аркан Отшельника (девятый), герой начал свое путешествие по царству Ночи, по двузначным картам, теперь же он, пройдя Аркан Луны (восемнадцатый), поднимается из глубин и возвращается к свету. И тут, и там он, проходит через врата, стражем же врат со времен глубокой древности считается Сатурн, астрологически соответствующий обеим этим картам.

Карту Луны часто интерпретируют неправильно, потому что в наши дни с Луной обычно связывают какие-нибудь романтические образы. На самом деле она олицетворяет тьму, ночь и проникновение в тайные глубины души. Луна заслоняет Солнце, и свет его меркнет (= солнечное затмение): это природное явление считалось в старину недобрым предзнаменованием и вызывало у людей ощущение страха и беспомощности. Такая интерпретация может показаться необычной, однако она подтверждается не только симво­ликой карты, но и ее номером. Число 18 символизирует затмения, поскольку последовательность солнечных и лунных затмений, так называемый цикл сароса, повторяется каждые восемнадцать лет.

На рисунке изображен брод, место всегда опасное, хотя и дающее шанс перейти через реку, и узкая тропа, ведущая к двум серым башням, которые мы уже видели на карте Смерти. Это — предвестники Небесного Иерусалима, символ наивысшего блага, которого мы можем достичь.

Однако путь к нему труден и опасен. Его охраняют собака и волк. Если пес, как то было и на карте Шута, символизирует безопасные, помогающие нам инстинкты, то волк означает инстинкты опасные и угрожающие. Он соответствует Церберу, стражу ада в греческой мифологии, задача которого не выпускать никого из подземного царства. И, хотя наша цель, Небесный Иерусалим, обитель спасения, уже близка, чтобы достичь ее, необходимо пройти еще одну трансформацию: «...потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7:14). В средневековой мистике образом этого этапа пути часто служил узкий мост, через который должна была пройти душа, чтобы достичь жизни вечной. В сказках это, обычно бывает лезвие меча, на котором дол-., жен удержаться герой, чтобы перейти через пропасть, или какой-то иной последний и самый опасный этап пути.

В Путешествии героя это — опасность поддаться темному аспекту анимы, давая возможность своему внутреннему проводнику завести себя в безвыходный лабиринт. Именно потому, что природа бессознательного изначально биполярна и амбивалентна, проводник душ тоже часто ведет себя парадоксально. В легенде о Парсифале анима проявляет себя то со светлой, то с темной стороны, являясь ему, например, в образе доброй Звездной феи или ее темной антагонистки, Предвестницы беды («1а pucelle de malaire»). Они соответствуют картам Звезды и Луны. Главное здесь, на данном этапе становления личности, это понять, что проводник душ для нас — не цель, которой нужно достичь, а всего лишь средство, чтобы достичь цели, как Беатриче для Данте, приведшая поэта на вершину горы Очищения, чтобы он мог наконец узреть Высшее.



Следуя светлой стороне своей анимы, Звездной фее, герой все равно будет регулярно сталкиваться с ее темной стороной, которую здесь олицетворяет Луна, заслоняющая солнце. Лишь поняв, что Солнце, этот символ самости и конечная цель путешествия, скрывается именно там, за этой тьмой, герой сумеет найти выход из лабиринта или колдовского дремучего леса. В своем комментарии к легенде о Парсифале Эмма Юнг пишет: «Анима и в самом деле ведет себя самым парадоксальным образом или делится на две противоположные фигуры, между которыми сознание и будет метаться до тех пор, пока человеческое «Я» не осознает стоящую перед ним задачу индивидуации. Лишь когда человек догадается, что за анимой-то и прячется его самость [т.е. Солнце, как символ самости, прячется за Луной, этой темной стороной анимы — прим. авт.], он обретет под нога­ми ту самую почву, которая и поможет ему избавиться от этих метаний; пока же анима для него остается неотличимой от самости, ему не избежать этой двойной игры, ибо самость будет то ввергать его в сложные ситуации, то выручать из них, то просвещать, то запутывать окончательно, и будет поступать так до тех пор, пока он не найдет самого себя и свое место по ту сторону этой игры в парадоксы».

Страх и страж — слова если не однокоренные, то во всяком случае созвучные. В астрологии оба эти понятия связывают с планетой Сатурн, стражем врат или порога. Но Сатурн — это еще и мудрый старец, знакомый helm по карте Отшельника (IX). Карта же Луны (XVIII), нумерологически связанная с Отшельником, и есть врата, охраняемые Сатурном. Она же — порог страха, к которому мы приближаемся всякий раз, когда нам предстоит взяться за новое дело или вступить на неведомую почву. Вступая в мир Отшельника, мы тоже испытывали подобный страх. Многим делается страшно, когда они вдруг оказываются совершенно одни, в полной тишине, в незнакомом месте. Ночью этот страх даже без всяких видимых причин может превратиться в панику. Если взглянуть на него с точки зрения психологии, то это — страх перед бессознательным, пытающимся прорваться через порог сознания, и уж тогда-то нам с ним точно не совладать, как нам кажется. Это страх перед глубинами нашей собственной личности, которых мы избегаем ровно в той же мере, в какой избегаем тишины и одиночества.

К.-Г. Юнг однажды сравнил современного человека с домовладельцем, слышащим ночью непонятный шум в своем подвале — и поднимающимся на чердак, чтобы зажечь там свет и убедиться, что в доме все в порядке. «Подняться на чердак», то есть обратиться к сознанию, чтобы быстренько затушевать все проблемы, очень легко. Спуститься же в под­вал, в это темное помещение, пахнущее сыростью и гнилью, гораздо труднее, потому что там мы столкнемся с нашими темными сторонами. Поэтому в повседневной жизни мы обычно избегаем делать это, предпочитая направлять свою жизненную энергию на внешние объекты. Однако когда мы остаемся одни, да еще в тишине, этой энергии ничего не остается, как течь в бессознательное, вновь и вновь оживляя те самые проблемы, с которыми мы, казалось бы, так ловко расправились.

В мифах многих народов, а также в индийских Упанишадах Луна считается вратами небес. Значит, и наша цель лежит за вратами Сатурна, и самые высшие наши благо и счастье находятся за порогом страха. Поэтому во всех религиях имеются сатурнические ритуалы — пост, молчание, затворничество, — призванные помочь человеку преодолеть этот порог. Отсюда карту Луны, хоть она и олицетворяет тьму и страхи, не следует рассматривать как «плохую» или как совет всего лишь не делать чего-то. Об опасности метаний и блужданий, вызываемых Черной луной, то есть страхами, предупреждал еще царь Давид: «Нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем» (Пс. 10:2). И все же нам нужно понять суть своих страхов и тот совет, который они нам дают. Считается, правда, что страх — плохой советчик, однако он часто оказывается прекрасным указчиком пути к новому росту. И наша задача здесь — не отчаиваться, не позволять тьме запутать нас в ее лабиринтах, а повиноваться внутреннему зову и довериться с благодарностью своему страху, чтобы он перевел нас через порог. В « страхообразующих » ситуациях психологи советуют человеку дать выход своему бессознательному, например, проговорив его. Это, кстати, может быть одной из причин, почему люди одинокие часто беседуют сами с собой.

Вспомните историю Одиссея, у которого тоже были проблемы с возвращением домой. Дважды он даже почти достиг родного острова Итаки, однако оба раза кто-нибудь из его спутников (непроработанные части его собственной личности?) допускал роковую ошибку, и их корабль относило ветром или течением далеко в море. Все начальные этапы своего путешествия Одиссей прошел с блеском, лишь, Повешенный несколько раз возвращал его к_ себе, заставляя вновь и вновь отправляться в путешествие по Морю Ночи. И, если бы не Афина, его анима, представавшая перед ним также в облике Цирцеи, Калипсо, Лев-кофеи или Навзикаи, чья помощь и советы были действительно неоценимы, он бы никогда не добрался до дома. Без Цирцеи он не сумел бы ни противостоять манящему пению сирен, ни пройти роковой пролив между Сциллой и Харибдой. И, конечно, если бы его покровительница Афина вовремя не замалвливала о нем словечко перед другими богинями и богами, он бы просто погиб.

Постоянную связь со своим проводником Ариадной поддерживал и Тесей, когда отправился в Лабиринт сражаться с Минотавром. Это она дала ему знаменитую нить, другой конец которой держала в своих руках. Без этой связующей нити герой заблудился бы в Лабиринте, этом олицетворении Подземного царства. Если бы он не сумел найти обратный путь, то, разумеется, погиб бы. Впрочем, этот миф можно интерпретировать как с мужской, так и с женской точки зрения. Тесей не погиб, потому что все время был связан с Ариадной, своей анимой. Ариадну тоже ничто не спасло бы, если бы у нее не было этой нити, связывающей ее с Тесеем.

Как много значит возможность довериться кому-то, особенно когда речь идет о Подземном царстве, в которое легко войти, но трудно выйти! В этом убедился и Данте, встреченный уже у входа в ад словами Миноса, подземного судьи: «Зачем ты здесь, и кто с тобою рядом? Не обольщайся, что легко войти!»

Тот же сюжет встречается уже в самом древнейшем из сохранившихся преданий о воскресении. Это величественный эпос древних шумеров о нисхождении царицы Неба Инанны в Подземное царство. В нем рассказывается, как Инанна, богиня Великого Верха, покидает свой небесный трон, чтобы навестить свою темную сестру Эрешкигаль, богиню Великого Низа. Однако прежде, чем постучаться во врата Подземного царства, она принимает меры предосторожности. Она договаривается со своим мудрым везирем Ниншубуром, что тому надо будет сделать, если она не вернется через три дня, как намеревалась. Так оно все и случилось, и она действительно навеки пропала бы в «Стране, откуда нет возврата», если бы верный Ниншубур не выполнил свое обещание. Таким образом, и в этом древнейшем мифе о воскресении «возвращение» удается героине только потому, что она сумела договориться со своим анимусом, в данном случае везирем.

Под проводником душ следует понимать и ту силу, которая поддерживает необходимое и достаточное равновесие между противоположными полюсами — мужским и женским началом, активностью и пассивностью, смелостью и терпением, эйфорией и депрессией, но прежде всего — мерой верной и мерой неверной. Путешествие по Морю Ночи, погружение в глубины бессознательного приводит героя к необыкновенному расширению сознания. Опасность потерять все из-за неверного хода алчного Эго, измены или мании величия, конечно, велика. Пример тому дает «Сказка о рыбаке и рыбке». Рыбак выпускает пойманную золотую рыбку обратно в море, и та в благодарность за это выполняет его желание, доставив старику новое корыто взамен разбитого. Но у старика есть еще старуха, и вот ее-то алчность и возрастает от раза к разу, пока не переходит в манию величия: она пожелала стать «владычицей морскою». На этом терпение рыбки иссякает, и она исчезает вместе со всеми своими прежними дарами, оставив старуху опять с разбитым корытом. Рыбка в этой истории символизирует самость. Старик — это Эго, слишком слабое, чтобы противостоять негативному аспекту своей анимы, то есть бессознательной алчности, требующей удовлетворения все новых безудержных желаний. А поскольку стать владыкой чего-нибудь, а еще лучше бессмертным владыкой, втайне мечтает каждое Эго, то слабое Эго может не устоять перед искушением утратить верную меру, и тогда его ждет крах.

Встреча с глубинными образами опасна еще и тем, что Эго может принять трансперсональные наработки за свои личные достижения или отождествить себя с архетипом. Для нашего «Я» встреча с самостью — всегда настоящее потрясение или, выражаясь иначе, всякий раз, когда «Я» испытывает такое потрясение, значит, оно встретилось с одним из ас­пектов самости.

Главный вопрос при этом — как же поступит это «Я»? Примет со смирением и начнет служить великому Целому — или, раздувшись от нарциссической гордости, сочтет эту встречу своей заслугой, а себя — избранным и просветленным владыкой надо всем и всеми, окончательно пав жертвой комплекса «великого гуру»? К.-Г. Юнг говорил в этой связи о «манической» личности. (от слова «манна» полинезийское обозначение мгической энергии) Человеческое «Я», писал он, настолько неспособно устоять перед подобными искушениями, что подобную фазу самолюбования проходит в своем развитии почти каждый. Правда, пройдя ее, человеку бывает стыдно о ней вспоминать. Вот почему так важно знать о ее существовании заранее, чтобы не слишком на ней задерживаться. Здесь, в конце путешествия по Подземному царству, как раз и выясняется, сумело ли Эго после встречи с силами самости сохранить правильное направление. В сказке госпожа Метелица, отпуская героиню из своего «подземного царства», решает, вернется ли та домой с мешком золота или с мешком золы. Если первая попавшая туда сестрица просто служила силам самости, добросовестно выполняя все поручаемые ей сатурнические задания, то вторую волшебная сила самости интересовала лишь как средство легко и быстро удовлетворить эгоистические желания своего «Я». Этому последнему варианту соответствует столь широко пропагандируемое ныне «позитивное мышление», поощряющее наше «Я» к самой разбойничьей эксплуатации бессознательного. Расплачиваться за такую алчность приходится дорого. В конце мы остаемся с мешком золы.

Для нас, людей Запада, опасность разрушить себя в этой погоне за властью или деньгами особенно велика, потому что наша культура уделяла и уделяет слишком мало внимания внутренним мирам человека. Не зная, что в них таится, мы тем более подвергаемся опасности, потому что можем невзначай утонуть в любом из этих миров, зачарованные их искушениями и приманками. Мы склонны рассматривать бессознательное лишь с точки зрения целесообразности, то есть возможности использования его в практических целях. Об этой опасности предупреждает и Мария фон Франц, когда говорит: «Любая попытка извлечь из бессознательного выгоду всегда влечет за собой разрушительные последствия, как это происходит и в природе. Занимаясь одним только использованием лесов, животных или полезных ископаемых, мы нарушаем биологическое равновесие, за что неизбежно придется расплачиваться либо уже нам самим, либо следующим поколениям».

Так и Бастиан Бальтазар Букс, герой «Бесконечной истории», под конец настолько увлекся чудесами страны Фантасии, что чуть было не остался в ней навсегда. Потрясенное возможностью устроить и исправить все в этом мире так, как ему захочется, его Эго и думать забыло о возвращении. Лишь в самый последний момент, да и то благодаря активному вмешательству своего друга и союзника Атреху, герой поворачивает обратно. Вернувшись в наш мир, он встречает книгопродавца Кориандра, у которого в самом начале повести купил ту самую книгу под названием «Бесконечная история», и тот признается, что и сам побывал в стране Фантасии, а потом говорит Бастиану следующие знаменательные слова: «Есть люди, которые не могут попасть в страну Фантасию, (те кто застряли на этапе «повешенного») и_ есть люди, которые могут туда попасть, но не могут вернуться обратно (то есть «утонули» в мире луны»). Но есть и такие, кто попал туда и вернулся. Так, как ты. На них-то оба эти мира и держатся»

Вот об этом-то и идет речь. Цель путешествия не в том, чтобы сменить один мир на другой. Если мы, скажем, в первой половине жизни смотрели на все правым глазом, а потом вдруг убедились, что можем смотреть левым, то было бы глупо теперь навсегда закрывать правый, чтобы смотреть только левым. Точно так же, как мы смотрим обоими глазами, чтобы зрение было объемным, и слушаем обоими ушами, чтобы слух был стереофоническим, мы живем и сознательной, и бессознательной жизнью, состоим из мужского и женского начала, из внутреннего и внешнего человека, объединяя в себе свет и тень. Поэтому и цель путешествия — достичь целостности, жить полной жизнью. Это объеди­нение обеих сторон нашей натуры и есть тема следующей карты. Нумерологически карта Луны (XVIII), как мы помним, связана с Отшельником (IX). Если Отшельник означал достижение наивысшей точки в процессе роста сознания, то Луна символизирует самую глубокую точку нашей внутренней сущности, нашего бессознательного. Во всем Путешествии героя нет другой такой точки, где риск потерять дары Отшельника — знание, свое истинное имя и волшебное слово, — был бы сильнее, чем здесь, в этих лунных глубинах. Но и нигде более, кроме как здесь, человеку открывается шанс переступить порог своего страха (Луна) и найти наконец путь к себе (Отшельник).



Ключевые слова к карте Луны:

архетип — ночь, начало рассвета

задача — смена направления, осторожное преодоление порога страха, главное — не заблудиться и не потеряться

цель — возвращение к свету

риск — заблудиться в лабиринте, потерять цель, поддаться страху жизнеощущение — блуждание, неуверенность, кошмары, страхи, тоска

[Ивановна]

ВОЗВРАЩЕНИЕ К СВЕТУ ИЛИ ПРИМИРЕНИЕ



Свершилось! Герой одержал победу. Следуя пути Солнца, он прошел и Небеса, и Подземное царство, выдержал все испытания и в самом деле вернулся домой. Этот миг можно сравнить с утренней зарей. Тьма отступает, и душа поднимается из мрачных глубин Ночи, чтобы войти в светлую обитель бесстрашия.

Это тот самый момент, когда чудовище отпускает проглоченного героя на волю. Кит изрыгает Иону на сушу, гигантская змея выплевывает аргонавта Ясона, повинуясь Афине, его аниме.

На этой карте герой выглядит изрядно помолодевшим. Его фигура, фигура ребенка, дышит свежестью, вызывая ощущение нового, ясного утра, наступившего после долгой, темной и полной опасностей ночи.

Буквально по словам Библии: «И был вечер, и было утро: день первый» (Быт. 1:5), инициация, то есть подлинная трансформация героя началась вечером и завершилась с наступлением утра.

То, что герой предстает здесь в облике ребенка, показывает также, что результатом путешествия стала вновь обретенная простота. Человек, познавший действительность во всей ее сложности, в конце пути приходит к неизбежному выводу, что все великие истины просты. Однако принимать за мудрость плоские прописные истины не менее глупо, чем считать каждого шута мудрецом. «Инстинкт человека знает, что любая великая истина проста, — замечает К.Г. Юнг по этому поводу, добавляя: — вот почему человек ( с неразвитым инстинктом готов принимать за нее всякие дешевые упрощения и банальности или же, после нескольких разочарований, впадает в другую крайность, считая, что великая истина обязана быть чрезвычайно сложной и непостижимой».

В ребенке на карте Солнца перед нами предстает Шут, каким он был в начале всей этой истории. Отправившись в свое путешествие наивным дурачком, он быстро повзрослел, поумнел и многому научился. Теперь, в конце пути, он вновь стал смиренным, скромным и действительно зрелым. Теперь это мудрый шут или простодушный чудак из легенды о Парсифале, вернувшийся к своей изначальной простоте. Недаром именно он находит дорогу к замку Грааля, доступ к которому открыт лишь тем, кто чист сердцем. Вначале, еще глупым подростком, он случайно натыкается на этот замок, но ведет себя там совсем уж по-дурацки, и его выставляют вон. Потом, в конце своего пути, он возвращается туда простодушным чудаком — и совершает подвиг Спасения.

Возвращением к изначальной простоте завершается и прекрасная повесть Германа Гессе о путешествии его героя, Сиддхартхи. Тот вначале тоже надеялся, что ему удастся «вос­парить» и благополучно миновать пропасти, поджидающие каждого человека на жизненном пути, чтобы без хлопот достичь просветления. Однако и он был вынужден убедиться, что в житейской науке «нет царского пути», и что человеку нужно сначала глубоко погрузиться в это житейское море, прежде чем он поймет, что такое свобода и как ее достичь. В конце своего пути Сиддхартха мысленно произносит слова, которые вполне могли бы послужить описанием карты Солнца: «Теперь, думал он, когда все эти эфемернейшие вещи вновь ускользнули от меня, теперь я вновь стою под солнцем, как некогда стоял маленьким ребенком, ничто не принадлежит мне, я бессилен и неучен». И немного дальше: «Он скатился вниз и теперь вновь стоял в миру нагой, и невежественный, и с пустотою внутри. Но это его нимало не огорчало, нет, напротив, он едва сдерживал смех — смех над собой, над этим странным безрассудным миром».

Чудесное омоложение героя — это и обретение нового временного сознания благодаря омовению в источнике живой воды (карта Звезды). Осознание космических законов по­зволило ему подняться над чисто хронологическим восприятием времени, он стал независим от времени в лучшем смысле слова. Но ему, в отличие от Гильгамеша, удалось сохранить это ощущение вечности и за порогом Луны. Теперь он располагает безграничным временем, как то было в детстве. Если прежде он воспринимал время количественно, и его ему всегда нехватало, то теперь время для него обрело качество. Теперь он не гонится за ним, надеясь успеть как можно больше, а знает, что один по-настоящему глубоко прочувствованный миг вневременного счастья дороже тысячи «ухваченных за хвост» удовольствий, и что именно моменты такого расширенного сознания и становятся потом самыми яркими воспоминаниями.



Начало и конец пути подобны, но не тождественны друг другу. О том же свидетельствует и мандала, внутренний и внешний круги которой соотносятся друг с другом как потерянный и вновь обретенный рай. Они похожи, но не одинаковы. Между ними лежит путь, долгий и трудный, полный изгибов и поворотов, которых никому еще не удалось миновать. Известный немецкий астролог Оскар Адлер нашел этому прекрасную аллегорию, сравнив жизненный путь человека с африканской рекой Нигер, одной из самых длинных рек на свете, хотя расстояние от ее истока до моря не так уж велико. Но течь напрямик она не может, потому что путь ей преграждают горы. Поэтому ей приходится делать тысячекилометровый крюк, чтобы достичь своей, казалось бы, такой близкой цели.

Нашему разуму, привыкшему всегда и все выпрямлять, эти повороты представляются бессмысленными. Уж он-то, конечно, предпочел бы прямой путь. Вот почему так много людей приходят на консультацию в надежде, что карты Таро, книга Ицзин, гороскоп или хрустальный шар помогут им, к примеру, быстро и безошибочно выбрать профессию. Они: даже не думают о том, что оракул может раскрыть перед ними весь богатейший спектр их собственных возможностей, а хотят всего лишь получить возможно более краткий и точный ответ, что-то вроде: «Через два года вы будете работать вязальщицей».

Зачем думать, зачем рассылать ненужные резюме, когда можно потратить это время, допустим, на кругосветное путешествие или на изучение разного рода узлов и узоров, чтобы, так сказать, подготовиться к будущей профессии. Как было бы хорошо, да только есть тут одна неувязочка! Такой профессии, к которой нужно лишь взять да и приступить в такой-то день, нет и быть не может, как не может быть стопроцентно счастливого замужества, ожидающего тебя в готовом виде к определенному сроку. Чтобы достичь этих и любых других целей, нам нужно до них дорасти, а для этого придется пройти через множество ошибок, сомнений и заблуждений, то есть через те самые повороты, которые кажут­ся такими утомительными и ненужными. «Подлинный путь к целостности, — пишет К.-Г. Юнг, — состоит, к сожалению, из неизбежных блужданий и поворотов. Это — longissima via, (дорога, самая длинная из возможных) не прямая, а извилистая линия, соединяющая две противоположности наподобие путеводного кадуцея, тропинка, лабиринтообразные изгибы которой нередко бывают пугающими

То же самое говорит и Айюла, одна из героинь «Бесконечной истории» Михаэля Энде, мальчику Бастиану: «Ты шел путем желаний, а он никогда не бывает прямым. Ты сделал большой крюк, но это был твой путь. А знаешь, почему? Ты из тех, кто поворачивает обратно только тогда, когда найдет источник живой воды. А его местонахождение — самая большая тайна Фантасии. Добраться до него не просто. — И, помолчав немного, она добавила: — Любой путь, который приведет тебя туда, окажется в конечном итоге правильным». В старинном Таро на карте Солнца часто изображали близнецов. Они символизируют примирение поссорившихся братьев, мир, заключенный между светом и тенью. Теперь, когда герой прошел через тот и другую, дав раскрыться своей светлой стороне и освободив из плена темную, они могут помириться друг с другом.

Важнейшая задача, стоявшая перед нами на «женском» пути по двузначным Арканам, выполнена: цивилизованный человек примирился со своей животной натурой, сознание заключило мир со своими теневыми аспектами. Эта тематика проявилась уже в карте Силы (XI), с которой начинается ряд двузначных Арканов. Однако воссоединение со своими отвергнутыми и вытесненными частями стало возможным лишь после того, как наше «Я» преодолело (XIII Смерть) и разрушило (XVI Башня) те стены и барьеры, которые само должно было возвести когда-то, чтобы обеспечить свое развитие и раскрытие. Первым шагом к этому воссоединению была карта: Умеренности, обозначившая начало путешествия по Морю ночи смешением двух прежде разъединенных жидкостей. Теперь, когда Ночь позади, в свете нового дня мы видим, что обе наши противоположные стороны успешно со­единились. Человек стал целостным, его путь завершился – он узрел Солнце.

Примирение — важнейшее условие «хорошего» конца любой истории. Недаром во многих легендах и мифах так или иначе присутствует сцена примирения. Так, в вави­лонском эпосе, созданном четыре тысячи лет тому назад, рассказывается о Гильгамеше, могущественном царе города-государства Урука, воевавшем со злобным Энкиду. Великана Энкиду боги создали специально, чтобы «окоротить» самолюбивого и, на их взгляд, слишком удачливого Гильгамеша. При первой же встрече тот и другой бросаются друг на друга с оружием в руках — царь, как символ цивилизованной силы, против звериной силы дикаря (образы, воплощенные в обеих фигурах на карте Силы). Под конец Гильгамеш и Энкиду убеждаются, что их силы равны, заключают мир и становятся друзьями и побратимами. Объединившись, они становятся непобедимой силой и побеждают страшное чудовище Хумбабу, угрожавшее их городу-государству.

Аналогичная ситуация описывается и в легенде о Парсифале, которому в конце пути довелось встретиться со своим сводным братом Фейрефисом. Их общий отец, Гамурет, прижил второго сына на Востоке от чернокожей Белаканы, отчего Фейрефис был местами черен, а местами бел. Парсифаль сразился с ним так же, как и мы обычно сражаемся с другими людьми, обнаружив в них признаки своей собственной черной тени. Однако и в этом случае братья помирились, когда выяснили, что сила у них равная. Прекратив сражаться с собственной тенью, признав в ней своего брата и заключив с ним мир, Парсифаль открыл себе путь к Граалю.

В переводе на язык сознания это примирение означает в том числе и преодоление той извечной дихотомии (черное-белое), с которой наш разум так привык подходить ко всему, что есть в реальной действительности. Здесь, на этом этапе, мы наконец можем понять слова Жана Гебсера: «То, что разуму кажется противоположностью, есть с точки зрения психики всего лишь полярность, то есть не зло, а нечто, чего ни в коем случае нельзя разрушать при посредстве чисто рационального анализа».

Нумерологический подсчет выявляет связь между тремя картами: Солнце (XIX), Колесо Фортуны (X) и Маг (I). Это означает, что истинная жизненная задача (Колесо Фортуны), которую предназначено выполнить человеку (Маг), заключается в примирении (Солнце) противоречий, в примирении света и тьмы, заката и рассвета, добра и зла, цивилизованности и дикости, мужского и женского начала, жизни и смерти. «Тот, кто умеет видеть и свою тень, и свой свет, видит себя с обеих сторон, то есть находит золотую середину»



Ключевые слова к карте Солнца:

архетип — рассвет, утренняя заря

задача — подлинное примирение цель — возрождение, понимание и осознание необходимости быть скромным

риск — стать банальным резонером

жизнеощущение — спокойствие, радость жизни, умение не создавать себе проблем, легкость и незацикленность

[Ивановна]

ИСЦЕЛЕНИЕ



Теперь, когда все условия наконец выполнены, чудо преображения может свершиться. Как говорится в легенде о Парсифале, место, где должен совершиться подвиг Спасения, откроется лишь тому, кто чист сердцем. Это — замок Грааля, Небесный Иерусалим, Шамбала, «Город твоей мечты», буддийская Страна Амитабы или любая из многочисленных иных метафор, обозначающих наивысшую благую цель в различных книгах и культурах. Теперь сокровище, добытое героем в Царстве теней, эликсир жизни, живая вода, аленький цветочек или какое-то иное средство может принести исцеление. Действие, которое необходимо для этого совершить, описывается во всех книгах как чрезвычайно простое: поцеловать девушку, подать знак, да даже просто

произнести нужные слова, и чудо преображения происходит. Заколдованный уродец становится прекрасным принцем или принцессой. В легенде о Парсифале это больной неизлечимой болезнью король Амфортас, выздоравливающий в тот же миг, когда Парсифаль обращается к нему с единственно нужным вопросом: «Дядюшка, тебе плохо?» Дело, как видим, оказывается совсем не трудным, вот только возможность сделать его появляется, лишь когда выполнены все необходимые предварительные условия. Смысл же чуда всегда один: исцеление и восстановление целостности.

На карте Суда этот миг сотворения чуда изображен в виде сцены воскресения мертвых. Смысл карты именно в этом, а не в названии. С «судом» как земным институтом правосудия она ничего общего не имеет. Но и библейский «Страшный суд», послуживший сюжетом для этой карты, тоже не является главной ее темой. Это всего лишь аллегория, за которой, однако, кроется вполне реальный факт «вынесения приговора»: кто достоин жизни вечной, а кому достанутся вечные муки. Потому что именно здесь, на этом этапе путешествия, наконец выясняется, кто истинный герой, а кто лишь прикидывался им и даже, если вспомнить сказки, похитил добытое им сокровище. Ибо, как говорит древняя китайская мудрость, «когда верным средством воспользуется неверный человек, то и верное средство подействует неверно». Вот тут-то и приходит конец любому шарлатану, потому что совершить подвиг Спасения может лишь истинный герой, о чем и свидетельствует рисунок этой карты в старинном Таро. Труба архангела Гавриила на нем украшена знаменем (знамением) воскресения, означающим окончание периода страданий, победу над муками, а три человека, восстающие из четырехугольного гроба, олицетворяют освобождение тернера от кватернера, троицы из четверицы. Число Три (троица, тернер, треугольник) символизирует силы небесные, а число Четыре (четверица, кватернер, квадрат) — силы земные. Теперь, говорит эта карта, твое главное, единственное, божественное начало, твоя истинная сущность освобождается от земных оков, из физического и материального плена.

В сказках этому соответствует эпизод обретения заколдованным принцем или принцессой своего истинного облика, освобождения от ложной, уродливой личины, от своих повседневных масок, проявление изначальной, светлой и сияющей небесной натуры. Доктор Уэйт в своей колоде, известной как Таро Райдера-Уэйта, увеличил на этой карте число персонажей, как всегда, не дав этому никакого хоть сколько-нибудь подробного объяснения, кроме слов: «Но в этой карте заключено нечто большее, нежели эти трое восставших из мертвых, и этот вариант может послужить достойной иллюстрацией неполноты существующих толкований». То ли это плохой перевод, то ли автор сам нарочно запутал дело, — неизвестно. В любом случае нам остается лишь сожалеть, что эта прежде столь ясная и понятная символика карты стала теперь слишком зыбкой и расплывчатой.

Нумерологическая сумма выявляет связь между картой Суда (XX) и картой Жрицы (II), с которой таким же образом связана карта Силы (XI). Эта взаимосвязь показывает, что для освобожде¬ния или исцеления (Суд) необходимо целеустремленное желание и активное действие (Сила), однако и их недостаточно, если нет небесного приговора, то есть решения в нашу пользу, когда мы выполнили все положенные задания и интуитивно определили нужный для осуществления чуда момент времени (Жрица).




Ключевые слова к карте Суда:

архетип — чудо преображения

задача — исцеление, освобождение

цель — Спасение риск — оказаться шарлатаном

жизнеощущение — свобода, душенное и физическое здоровье, мир в душе

[Ивановна]

ВНОВЬ ОБРЕТЁННЫЙ РАЙ



Совершивший путешествие совершенен. Но совершенства, как писал Герберт Фриче, «никогда не достигнет тот, кто подавлял и ущемлял свою натуру, а достигнет лишь тот, кто дал ей раскрыться». Наш герой достиг цели, нашел свой потерянный рай. Эта последняя карта Старших Арканов, изображающая танцующую фигуру «перевернутого Повешенного», показывает, что застой сменился настоящей жизнью, и человек теперь прочно стоит на ногах. Четверка, символ всего земного (скрещенные ноги), оказалась внизу, где ей и положено быть, а Тройка, символ божественного начала (раскрытые руки) — вверху. В четырех углах карты мы снова видим четырех херувимов, знакомых нам по карте Колесо Судьбы (X) и олицетворяющих четыре аспекта целостности. Однако здесь они изображены без книг, то есть им больше нечему учить нас. Мы уже научились всему, чему должны были научиться, экзамен сдан, герой стал целостным. Он нашел путь I из неправильного, перевернутого мира (Повешенный) в мир правильный (Мир).

Тот же смысл выражает и мандорла, (Мандорла — аура или нимб, обычно миндалевидной формы, окружающие фигуры святых) окружающая танцующую фигуру наподобие эллипса. Если окружность с одним-единственным центром означает индивидуальность, то эллипс — это единица уже более высокого порядка. По закону окружности любой им­пульс, исходящий из ее центра, отражается от края круга и возвращается обратно. Так окружность выражает сущность нашего Эго, воспринимающего себя как центр всего окружающего мира. Эллипс же — это «окружность», у которой Окружность, вращающаяся вокруг одного центра, как символ Эго. Эллипс, включающий два центра, как символ объединения противоположностей два центра. По закону эллипса каждый импульс, исходящий из одного его центра, отразившись, попадает в другой центр. Таким образом эллипс становится символом объединения изначально полярных противоположностей, таких, как мужское и женское начало, свет и тень, сознательное и бессознательное.

В Мифологическом Таро танцующая фигура изображена в виде гермафродита, чем образно подчеркивается целостность человека, принявшего и примирившего в себе свою раз­нополую сущность.

В сказках это обретение героем целостности обычно выражается в том, что под конец он сам становится королем. Проводник привел его к той короне, которая скрыта в изображении солнца на XIV Аркане.

В «Божественной комедии» это Беатриче, приведшая Данте на вершину горы Очищения, чтобы он мог наконец узреть Высшее, увидеть вечное движение вокруг неподвижного центра.

Не следует думать, что эта точка лежит уже «за пределами мира сего». Недаром К.-Г. Юнг замечает: «Целостность — это не совершенство, а полнота». В другом месте он подчеркивает, что достижение целостности не освобождает нас от земных чувств: «Так, личность, достигшая единения, тоже вряд ли сумеет полностью избавиться от болезненного ощущения «двойственности» своей натуры. Полное освобождение от страдании мира дольнего, видимо, придется все-таки отнести к разряду иллюзий. В конце концов, даже символически-образцовая земная жизнь Христа окончилась не в блаженной сытости, а на кресте. Эта цель важна лишь как идея, главное же — то действие, которое ведет к ней: именно оно наполняет жизнь смыслом»

Нумерологически карта Мира (XXI) связана с Императрицей (III), к которой нас подводит и карта Повешенного (XII). Эта взаимосвязь еще раз показывает, что целостности (Мир) можно достичь лишь там, где внешний рост (Императрица) идет в ногу с внутренним (Повешенный).

Если взглянуть на жизненный путь как на спираль, ведущую все выше и выше, то окажется, что каждый виток спирали представляет собой новое Путешествие героя. Если так, то, пока мы в пути, нам предстоит вновь и вновь проходить по всем его двадцати с лишним этапам, только — я, по крайней мере, на это надеюсь, — каждый раз на новом, более высоком уровне. И лишь в самой высшей точке пути, и никак не раньше, эта последняя карта Старших Арканов будет действительно означать Все-единство. Но эту цель лучше воспринимать не как достойное окончание жизненного пути, к которому надо стремиться, а скорее как идеальный образ, побуждающий нас двигаться вперед и вперед. Ибо до тех пор, пока мы отрицаем что-либо в себе или в окружающем мире, будь то хоть черт с рогами, пока мы вытесняем или преследуем его, мы точно не достигли понимания Всего в Одном. Поэтому и наше Путешествие, не успев окончиться, опять начинается сначала.



Ключевые слова к карте Мир

архетип — вновь обретенный рай

задача — прийти к цели, найти свое предназначение

цель — занять свое место, делать свое дело, быть собой

жизнеощущение — мир, чувство глубокого удовлетворения, чувство

[Ивановна]

Все, что происходит с нами,
происходит для того, чтобы помочь нам.
Может быть нам нужна «встряска»,
чтобы достичь реализации и наполнения.
Но все, что преподносит нам наша жизнь – для улучшения.
Ни в коем случае не воспринимайте это как наказание или расплату.

Уже поздно возвращаться назад,
чтобы все правильно начать,
но еще не поздно устремиться вперед,
чтобы правильно закончить.

Ошо

[Ивановна]

«Говорят, что тасует карты земля, раскладывает дождь, перебирает ветер, а разделяет по мастям огонь. А Старшие Арканы могут объяснить все, что происходит в мире, они есть мера бесконечного танца».

Чарльз Уильямс




Таро и кризисы


Наша жизнь удивительна, у каждого она своя — она яркая; веселая и грустная, с взлетами и падениями, с радостями и с кризисами. Увы, кризисы неизбежны! И как только в нашей жизни случаются кризисные ситуации, мы, желая их решить как можно безболезненнее и быстрее, обращаемся либо к психологу, либо к тарологу )))
А ведь карты Таро — это прекрасный инструмент и для психологической работы.
Зачастую, суть работы с картами заключается не в том, чтобы дать четкий ответ на вопрос, а главное, помочь человеку посмотреть на свои проблемы под другим углом. Это очень важно, так как, корень многих проблем лежит именно в психологии человека и в его восприятии.

Значит, когда нам плохо, мы попали в тупик, не можем сделать выбор, находимся в кризисной ситуации, мы можем обращаться к совету Таро- ведь Таро выступает не только как мантический(предсказательный) инструмент, а как инструмент психологической помощи и как инструмент « антикризисного управления»)))) Карты Таро помогают человеку осуществить правильный выбор, принять правильные решения посмотреть вопросы здоровья, решениу кризисных ситуаций, и даже различные негативные воздействия. Очень хорошо проводить с помощью карт Таро подбор дат для важных событий в жизни. Это и брак, устройство на работу, даты операций и сделок, крупных покупок и многое другое. И на все эти вопросы Таро дает ответ. Но в отличии от многих других сиситем, оно не ставит человека в жесткие рамки, оно показывает как будет развиваться ситуация, если человек поступит определенным образом. А уже от человека зависит сам выбор. Говоря о Таро как о системе «антикризисного управления» ситуацией, следует разобраться в понятии «кризис». Кризис – это поворотный пункт, решающий момент, крутой перелом, резкое переходное состояние, избежать которого невозможно. Критические ситуации бывают предсказуемые или непредсказуемые, реальные или воображаемые, актуальные или потенциальные. Кризисы часто приводят к дисгармонии и замешательству, которые часто и в разных ситуациях сопровождаются бездействием, тревогой, гневом, унынием, печалью или виной. Эмоциональные и духовные критические ситуации являются такими же неизбежными поворотными пунктами в жизни человека.

В колоде Таро тоже есть «кризисные карты»- Башня, Смерть, Дьявол, Повешенный, Страшный суд, 9 мечей, 10 мечей, Рыцарь мечей, 5 пентаклей.

Выделяют три типа критических ситуаций. Первый тип включает в себя случайные, или ситуативные, кризисы, которые происходят при наличии внезапной угрозы, чрезвычайно губительных явлений или непредвиденных убытков. Кончина возлюбленного и диагноз серьезной болезни, насилие над женщиной и другие виды насилия, внебрачная беременность, социальные потрясения, война и экономическая депрессия,, безработица и утрата сбережений, внезапная утрата признания и положения в обществе – вот примеры ситуативных кризисов, которые влияют как на отдельных лиц, так и на их семьи.

В таких случаях ,конечно, же уместно смотреть расклады выбора действия (смена работы, статуса), расклады на денежные потоки или же эзотерические расклады (радуга), кармические расклады, используя классическую колоду.

Эволюционно-возрастные кризисы – второй тип критических ситуаций – случаются по ходу нормального, возрастного развития человека. Отделение молодого поколения от родителей, приспособление к условиям жизни в браке, а затем к родительскому статусу, приспособление к условиям пенсионного возраста, болезням старости, кончина близких и друзей – все это кризисы развития и возрастные кризисы (кризис среднего возраста).

Здесь уместны как прогностические расклады на будущее, так и эзотерические, связанные с трансформацией человека.

Экзистенциальные кризисы – это третий тип критических ситуаций. Периодически наступают времена, когда перед каждым из нас встают дестабилизирующие, вызывающие беспокойство, огорчительные истины и факты, зачастую касающиеся нас самих. И вопросы типа «зачем я живу» и «для чего».

В этом случае помогут чисто эзотерические расклады и колоды – колода Ошо, колода Зеланда и. т.п. Однако критические ситуации предоставляют благоприятную возможность изменяться, возрастать духовно и вырабатывать лучшие способы преодоления критических ситуаций. Интересно, что даже само слово кризис», написанное по-китайски, состоит из двух иероглифов: один означает «опасность», другой – «благоприятная возможность»
Итак, Таро нам подскажет как преодолеть кризис, но и мы должны знать и понимать, что:

1 Что наша жизнь кризисом не заканчивается. Каким бы сильным ни был удар кризиса по вашей жизни, следует четко осознавать, что жизнь продолжается. «И это пройдет…»

2. Кризис очень часто создает благоприятную возможность для вашего будущего. У многих людей выработано восприятие кризисной ситуации как нечто ужасное и трагическое. Однако мы даже не задумываются над тем, какую услугу может сослужить нам кризис.

3. Примите как факт, что кризис не приходит случайно. Вы нарушаете вселенский баланс либо завысили значимость чего-либо.

4. Концентрируйте свое внимание на положительных моментах.