Сибмама - о семье, беременности и детях

Rina

12,5 ОТКРЫТИЙ

Я завела себе мужчину. Впервые в жизни. У всех моих подруг они уже были, а я как-то обходилась. Нет, конечно, знакомые мужчины у меня в разное время были, но все они существовали вне пределов моей квартиры, появляясь в ней лишь эпизодически. Но вот однажды...

Утром я вошла в туалет и увидела, что сиденье унитаза поднято. Так началась новая эра моей жизни. В доме поселился мужчина. Хотя сначала я думала, он не приживется: они же капризные...

Первым делом он заявил, что раз уж мы решили жить вместе, то пользоваться презервативом теперь просто негуманно. Правда, не уточнил -- по отношению к кому. Напрашивались три варианта. Любимого, похоже, интересовал только он один. Меня это не устраивало. Я обвинила его в эгоизме и беспечности. Он посоветовал купить вибратор. Я напомнила, что мы живем в эпоху СПИДа. Он сказал, что он не такой. Я покрутила пальцем у виска. Он запихнул галстуки в чемодан. Я криво улыбнулась. Он хлопнул дверью. Я перекрасила волосы.

Он открыл своим ключом.
-- Едва успел до закрытия аптеки. Вот, -- протянул тоненькую упаковку.
-- А разве ты была рыжей?..

Итак, мы стали жить вместе. Возвращаясь вечером домой, я уже не пугалась, если видела в собственных окнах свет. И уже не говорила в телефонную трубку: "Вы не туда попали", если кто-то произносил его имя.

Ко всему прочему моя подушка пахла его одеколоном. Возлюбленный храпел ночью, тянул на себя одеяло -- одеяло падало на пол. Ни себе ни людям...

Он читал в туалете Маринину, а потом кричал в щель:
-- Бумагу!
-- Вырви первую главу! И чтоб я этой дряни больше в доме не видела!..

А в гостях он цитировал Канта. И ежедневно наступал коту на хвост и ежедневно уверял, что это нечаянно. Учил меня ориентироваться по звездам, отваживал от дома моих подруг. Зачем-то подарил мне надувную лодку, робел перед моей мамой:
-- Светлана Алексеевна...
-- Светлана Александровна, -- в который раз хмурилась мама.

Он будил меня по ночам поцелуями, умываясь, фыркал. Забрызгивал зеркало в ванной зубной пастой, зимой дарил мне клубнику. Короче, он был неотразим.

В моем доме появились музыкальный центр и гантели. Музыка звучала с утра до вечера. Гантели бездействовали. Пылесося ковер, мне приходилось каждый раз переставлять их с места на место. Гости постоянно натыкались на них.

Соседка Катя сказала, что эти железяки портят эстетический вид гостиной. Не выдержав, я предложила убрать этот фаллический символ в кладовку. Любимый воспылал праведным гневом. Напомнил, что здоровый дух бывает только в здоровом теле. И вообще он, оказывается, уже присмотрел подходящую штангу в "Спорттоварах".
-- Бицепс надо прокачивать... -- доверительно сообщил он мне.

Но зато теперь у меня под рукой всегда была пена для бритья. К тому же я могла полноправно участвовать в разговорах подруг на тему "А мой-то вчера":
а) до утра играл в компьютерные игры,
б) целый день пролежал под машиной,
в) съел недельный запас котлет,
г) разбил чашку и заменил перегоревшую лампочку,
д) опять курил в туалете,
е) сказал, что сериалы отупляют,
ж) весь вечер смотрел бокс,
з) спрятал мою телефонную книжку,
и) ...сволочь и кровопийца.

Короче говоря, совместное проживание с мужчиной приносило массу открытий. Приятных и не очень.

Открытие первое: он -- есть.

Открытие второе: он постоянно хотел есть!

Кофе и мандаринка на завтрак его не устраивали. В доме появились ненавидимые мною прежде продукты: сливочное масло, сало, сахар, водка, макароны. Рейтинг майонеза взлетел до небес. В женских журналах я стала обращать внимание на кулинарные рецепты. А вечный вопрос "Что приготовить на ужин?" терзал меня почище гамлетовского. Я зверела. Я безостановочно что-то жарила, варила, терла и пробовала. Я поправилась на три кило. Любимый был подтянут, весел и всегда готов к приему пищи. Когда он с фразой "У нас есть что-нибудь вкусненькое?" лез в холодильник через пять минут после обеда, мне хотелось дать ему сзади пинка! И захлопнуть дверцу. Я стала мечтать, чтобы на прилавках магазинов появились пакеты с надписью: "Еда мужская. 10 кг". Купила -- и день свободна...

Открытие третье: он прятал носки.

Надеюсь, что не от меня. То, что он их носил, конечно, не было для меня тайной. Свет моих очей никогда не обматывал ноги портянками и не ходил босиком. Он пользовался текстильно-чулочными благами цивилизации, но... Придя с работы, он первым делом выискивал места поукромней и там, как бурундучок заначку, прятал их, предварительно свернув в форме компактных загогулинок. И никакие внушения не могли его заставить относить эти "улитки" хотя бы в ванную. С маниакальным упорством мой мужчина парковал носки под диваном, под креслом и, похоже, готов был отдирать плинтуса, чтобы там схоронить свои сокровища.

Открытие четвертое: он составлял завещание каждый раз, когда у него болел зуб или начинался насморк.
Он стонал и охал, как раненый бизон. Он задыхался при слове "поликлиника" и взывал к моему милосердию. Требовал добить его, чтобы избавить от нечеловеческих страданий. Держа меня за руку, он благородно советовал перед продажей покрасить старенький "Опель". И, как настоящий мужчина, сдерживая рыдания на смертном одре, прощался с милыми его сердцу вещами: музыкальными дисками, мобильным телефоном и газетой "Спорт-экспресс".

Открытие пятое: он умел молчать.
Он мог целый вечер просидеть перед экраном телевизора и не проронить при этом ни слова. Дай ему волю -- он, знающий два языка и имеющий высшее образование, ограничил бы общение со мной тремя фразами: "Доброе утро, дорогая", "Что у нас на ужин, любимая?" и "Иди ко мне..." Справедливости ради надо отметить, что его общение с мамой или телефонные разговоры с приятелями тоже не отличались особым красноречием. А его взаимоотношения с лучшим другом строились на совместном просмотре футбольных матчей и произнесении емких комментариев:
-- Пас! Пас, я сказал!.. Ну-у говнюк!.. Вить, дай пива...

Открытие шестое: умея молчать, он не выносил тишины.
Этого парадокса я так и не разгадала. Мало того, что к музыкальному центру он прикасался чаще, чем ко мне, -- он практически никогда не отходил от телевизора, переключая каналы со скоростью света. От начала до конца мой любимый смотрел только новости и спортивные передачи.
Все остальное время он щелкал пультом. Картинки в телевизоре мелькали, как в жутком калейдоскопе. У меня кружилась голова. И упаси Господи стать на линию между ним и телевизором. Тут же следовал резкий дипломатический демарш:
-- Уйди с экрана!

Открытие седьмое: он ревностно охранял свою территорию.
Его владениями считались: место за столом -- раз и любимое кресло -- два. Даже гости не могли сесть на его табуретку в кухне. А бедный кот пулей вылетал из мягкого кресла, едва заслышав знакомую тяжелую поступь.
Я границ не нарушала. Женская интуиция подсказывала мне, что лучше не посягать на мужской трон, его священную кружку и державные тапочки. Зато можно спрятать ненавистные гантели. Или даже сдать их в металлолом -- мой драгоценный спортсмен пропажу вряд ли заметит.

Открытие восьмое: надзор и контроль.
-- Ты с кем это говорила по телефону?.. Кто этот очкарик на фотографии?.. Ты где была с четырех до пяти?.. Откуда у тебя эти сережки?..
-- С подругой. Мой брат. В парикмахерской. Ты подарил...

Открытие девятое: я уже не могла часами лежать в душистой ванне.
Мой девяностокилограммовый зайчик пытался прорваться в помещение. То ему срочно нужна была зубная щетка. То возникала экстренная необходимость осмотреть уже два месяца текущий кран. То его интересовало, поместится ли он рядом со мной и сколько воды вытеснят при этом наши тела по закону Архимеда. То ему просто было скучно одному, и он поскуливал под дверью, взывая к моей совести:
-- Я страдаю от отсутствия общения!
Но стоило только мне выйти -- страдалец тут же удовлетворенно возвращался к своему креслу.
-- Эй, а как же закон Архимеда? -- спрашивала я.
-- Душ приму, -- сообщал милый и утыкался носом в газету.

Открытие десятое: у него росла щетина.
Росла она, конечно, и до нашего, скажем старомодно, сожительства. Но раньше на свидания мой герой приходил гладко выбритым, а теперь я наб людала его почти круглосуточно... У меня начала шелушиться кожа на лице.
Открытие одиннадцатое: он не помнил наших праздничных дат!!!
Совсем. Амнезия. Выборочные провалы в памяти. Он помнил день взятия Бастилии, день техосмотра и день собственного ухода в армию, но дата моего рождения никак не могла закрепиться ни в одном из его полушарий. Впрочем, он пропустил бы даже Новый год, если бы не повсеместный ажиотаж.
-- На улицах появились тетки с елками. Пора закупать шампанское, -- делал он глубокомысленные выводы.

Открытие двенадцатое: он оказался страшно непрактичен.
Он не умел планировать наш бюджет. Уйдя за едой, приносил пять бутылок пива, пакетик чипсов и стаканчик мороженого. Стеснялся брать сдачу.
На рынке не умел торговаться. Покупал все, что впаривали ему ушлые бабуси. А однажды вместо картошки принес розы. Я только вздохнула.
-- Я тебя люблю, -- сказал он, протягивая цветы.

Открытие двенадцатое с половиной: он меня любит...

В общем, жизнь с мужчиной -- это как игра в шахматы. Непрерывный блиц с не вполне ясными правилами.
-- Так конь не ходит.
-- Глупенькая... А как, по-твоему, ходит конь?
-- Буквой "Гы"...
-- Это пусть сосед буквой "Гы" ходит. А я пойду вот так...
-- С каких это пор новые правила?
-- С прошлой минуты... Я сказал. Ходи, любимая...

Добавлено спустя 5 минут 11 секунд:

12,5 ОТКРЫТИЙ - ответный удар.

Я завел себе женщину. Впервые в жизни. У всех моих друзей уже были, а я как-то обходился. Нет, конечно, знакомые девушки у меня в разное время были, но все они существовали вне пределов моей квартиры, появляясь в ней лишь эпизодически. Но вот однажды...

Утром я вошел в ванную и увидел клок длинных волос в расческе. Так началась новая эра моей жизни. В доме поселилась женщина. Хотя сначала я думал, она не приживется: они же капризные...

Первым делом она заявила, что раз уж наши отношения перешли на новую стадию, то пользоваться презервативом теперь - пустая трата с трудом заработанных (заметьте, мною!) денег. Меня это не устраивало. Я обвинил ее в эгоизме и беспечности. Она посоветовала мне есть в презервативе, спать в презервативе и чистить зубы в презервативе зубной щеткой, одетой в презерватив. Я напомнил, что мы живем в эпоху СПИДа. Она заявила, что никогда не думала, что я считаю ее шлюхой. Я покрутил пальцем у виска. Она запихнула лифчики в чемодан. Я криво улыбнулся. Она со слезами выбежала из квартиры, обвинив меня в бесчувственности и второпях забыв хлопнуть дверью. Я переставил Винду.

Она открыла дверь своим ключом.
--- Едва успела до закрытия аптеки. Вот, -- протянула тоненькую упаковку. - О, какие красивые обои на твоем рабочем столе!..

Итак, мы стали жить вместе. Возвращаясь вечером домой, я уже не пугался, если видел в собственных окнах свет. И уже не говорил в телефонную трубку: "Вы не туда попали", если кто-то произносил ее имя.

Ко всему прочему моя подушка пахла ее духами. Возлюбленная ворочалась во сне, пиналась и тянула на себя одеяло - одеяло падало на пол. Ни себе, ни людям...

Она читала в туалете Маринину, а потом кричала в щель:
-- Милый, прости, мне жутко неловко, но я в таком затруднительном положении, не знаю, как тебе сказать...
-- Вырви первую главу! И чтоб я этой дряни больше в доме не видел!..
Нет бы, просто попросить бумагу.

А в гостях она цитировала Лорку и Бернса, Шекспира в двух переводах. И ежедневно удаляла самые важные файлы и ежедневно уверяла, что это нечаянно. Учила меня разбираться в женских прическах, отваживала из дома всех моих друзей. Зачем-то подарила мне стиральную машинку, робела перед моей мамой:
-- Светлана Алексеевна...
-- Светлана Александровна, -- в который раз хмурилась мама.

Она будила меня по ночам поцелуями, умываясь, напевала, безбожно п ри этом фальшивила. В ванной после нее стоял тяжелый запах парфюма, дарила мне булавки для галстука. Короче, она была неотразима.

В моем доме появились скакалка и обруч. Телевизор работал с утра до вечера, а скакалка и обруч бездействовали. Гости постоянно удивлялись, глядя на вывешенный в переднем углу спортинвентарь. Соседка Катя сказала: "Неужели это на нее налазит?" и показала на обруч. Сосед Витя сказал, чтобы я запретил ей скакать на скакалке, а то у него штукатурка сыпется. Я передал эти слова ей. Она сказала, что в только в здоровом (в смысле, вероятно, большом) теле бывает здоровый дух и ее вещи никому не мешают, не то, что мои гантели, которые вечно лезут под ноги и вызывают нездоровые ассоциации. И вообще, оказывается, она уже присмотрела подходящий велотренажер в "Спорттоварах".
--Фигуру надо поддерживать... -- доверительно сообщила она мне.

Но зато теперь у меня всегда на кухне была банка с чаем. К тому же я мог полноправно участвовать в разговорах друзей на тему "А моя-то вчера":
а) даже не могла игрушку запустить,
б) целый день просидела у зеркала,
в) не приготовила ужин, пришлось опять покупными пельменями питаться,
г) протерла пыль с записанным на ней телефоном делового партнера,
д) опять курила в туалете,
е) смотрела этот отупляющий сериал,
ж) сказала, что футбол смотрят только те, кто сам не способен пнуть по мячу,
з) в телефонной книжке нашла телефон нашей секретарши Лены и пристала с допросом
и) ... стерва и кровопийца.

Короче говоря, совместное проживание с женщиной приносило уйму открытий. Приятных и не очень.

Открытие первое: она -- есть.

Открытие второе: она почему-то никогда не хочет есть! (А съедает за троих)
Почему-то считает, что нормальный завтрак это кофе и мандаринка. В доме появились ненавидимые мною прежде продукты: пирожные, морожные, конфетки, зато напрочь пропала водка. Почему-то к некоторым блюдам перестал подходить кетчуп, и оказалось, что майонез тоже может испортиться. Я похудел на пять кило, а она все время жаловалась, что мы много едим и она от этого толстеет. Она подходила к плите и, горестно вздыхая, говорила до чего же нам, мужикам хорошо: не жарить, не варить, не выискивать рецепты поинтереснее. Я зверел.

Открытие третье: она эксгибиционистка.
Или фетишистка. Не знаю, как правильно. Она везде разбрасывала свои лифчики. Вообще то, она их одевала (почему-то всегда именно тогда, когда я хотел наоборот). Но груды лифчиков постоянно валялись в гостиной на диване, на телевизоре, на подоконнике, обязательно в спальне на кровати, а иногда даже на кухне. Может быть, она даже повесила бы лифчик на входную дверь, но что-то ее остановило. Мои внушения, типа: "Могут прийти мои друзья" ее нисколько не смущали. Она говорила, что приличные люди без звонка не приходят, а если придут, то сами и виноваты.

Открытие четвертое: она составляла завещание каждый раз, когда по кухне бежал таракан или малюсенькая мышка.
Она визжала и орала, как свинья на бойне. Она задыхалась при словах: "Не бойся, он тебя не съест" или "Догоним - бросим в суп. Лишнее мясо еще никому не помешало" Она взывала к моему милосердию и просила быть мужчиной, а не покидать при смертельной опасности любимую женщину.

Открытие пятое: она не умела молчать.
Она могла одновременно смотреть телевизор, разговаривать с подругой по телефону, причитать над сюжетом сериала просто для себя и пояснять мне, закрыв трубку ладошкой, какая зануда эта ее подруга трундит и трундит целый час и никак не заткнешь. Она могла, полчаса проболтав по телефону, сказать, что это ошиблись номером. Дай ей волю и она интеллигентная с виду женщина с двумя высшими образованиями могла целый вечер болтать не закрывая рта. При этом, так как она говорила о трех вещах одновременно, проследить за ее мыслью было довольно трудно. Перл типа: "Я вчера встречалась с моей подругой, Вот ее-то и сварю на ужин" Был не самым ужасным. Если я пытался разобраться в ее "милом щебете", то обзывался "тупым чурбаном, где твои уши, я сто раз объясняла". Если же не пытался вникать, то оказывалось, что самый невинный вопрос таил в себе кучу неожиданностей: "Как ты думаешь, милый, в какой цвет ее перекрасить?" - осведомлялась моя любимая, критически оглядывая дверь. "В зеленый," - честно отвечал я, - "в цвет обоям, как ты и хотела, дорогая." "Маму! В цвет обоев! Ты издеваешься!" - после этого я опять же обзывался "тупым чурбаном, где твои уши, я сто раз объясняла". Меня же она постоянно обвиняла в молчании, при этом поток обвинений длился абсолютно непрерывно.

Открытие шестое: болтая без умолку, она не переносила шума.
Этого парадокса я так и не разгадал. Мало того, что любая музыка вызывала у нее мигрень, а включенный компьютер на всю квартиру ревел кулером, не давая ей спать. Она просила выключать звук на футбольных матчах, поясняя, что зрители орут как оглашенные, а комментатор не лучше! Кстати, посреди футбольных матчей, будь они даже посреди ночи, начинался ее сериал, и как раз та серия, которую ни в коем случае нельзя было пропустить, потому что там выяснится, любит ли Хосе Игнасио Марианну, или нет. На резонное замечание о том, что сериалы каждый день, а чемпионат мира раз в год, она всегда отвечала, что я не хочу считаться с ее интересами.

Открытие седьмое: она следит за диваном.
Стоит сесть на диван, начинается: ты смял покрывало, ты передвинул подушки, ты навалился на подлокотник, от этого он вытирается. Если не сидеть на диване, то: ты опять не поправил после себя покрывало и подушки, зачем ты положил пульт на спинку дивана, он закатится за диван, сто лет не найдем, зачем ты положил пульт на диван, кто-нибудь сядет и раздавит. Более любимая тема упреков разве только еда в зале: ты почему опять пил пиво (ел чипсы, жевал бутерброд, чистил картошку, жрал яичницу) перед телевизором? Неужели это нельзя было сделать в кухне до начала футбольного матча?

Открытие восьмое: надзор и контроль.
-- Ты с кем это говорил по телефону?.. Кто эта фифа крашенная на фотографии?.. Ты где был с четырех до пяти?.. Почему у тебя помада на рубашке?
-- С другом. Моя сестра. На работе. Ты не выстирала...

Открытие девятое: я уже не мог часами лежать и читать газету.
Мой девяностокилограммовый зайчик пытался всеми способами оторвать меня от любимого отдыха. Или ей срочно нужно было посмотреть, не завалился ли за диван пульт. Или возникала экстренная необходимость осмотреть уже два месяца текущий кран. Иногда ее интересовало, поместится ли она рядом со мной и сколько мы так продержимся по закону Ньютона, ведь ее центр масс явно не над опорой. То ей просто было скучно одной и она поскуливала рядом, взывая к моей совести:
-- Я страдаю от отсутствия общения!
Но стоило только мне встать -- страдалица тут же удовлетворенно шла в ванную.
-- Эй, а как же закон Ньютона? -- спрашивал я.
-- Действует, -- сообщала милая, запираясь на шпингалет.

Открытие десятое: у нее росла щетина.
Росла она, конечно, и до нашего, скажем старомодно, сожительства. Но раньше на свидания любимая приходила с гладко выбритыми подмышками и ногами (и не только), а теперь я наблюдал ее почти круглосуточно... У меня начала шелушиться кожа на лице.

Открытие одиннадцатое: почему-то стало просто необходимо помнить кучу ненужных дат.
Ну ладно, помнить день взятия Бастилии - событие мирового масштаба, день техосмотра - машина это святое, и день собственного ухода в а рмию - в этот день я стал мужчиной. Но почему я должен помнить день ее рождения - ведь сама же просила никогда не напоминать ей о возрасте. Или дату начала нашего совместного проживания - как день вселенского траура, что ли?

Открытие двенадцатое: она оказалась страшно практична.
Она постоянно что-то планировала, на что-то копила деньги, по пунктам расписывала, что купить в магазине. Если в качестве пункта "чего-нибудь вкусненького" я приносил пиво и чипсы, горько вздыхала, говоря, что на меня ни в чем нельзя положиться. Купленные розы чуть не летели мне в лицо со словами: на новый пылесос теперь надо копить не десять, а целых одиннадцать месяцев. А вечером, лежа в постели (я уже засыпал) обязательно следовало признание, что за эти неожиданные приливы нежности она меня и любит.

Открытие двенадцатое с половиной: я ее люблю...
Иначе разве стал бы я с ней жить?

В общем, жизнь с женщиной -- это как игра в шахматы. Непрерывный блиц с не вполне ясными правилами.
-- Так конь не ходит.
-- Пустяки, милый... А как, по-твоему, ходит конь?
-- Буквой "Гы"...
-- Это пусть соседка буквой "Гы" ходит. А я пойду вот так...
-- С каких это пор новые правила?
-- С прошлой минуты... Я сказала. Ходи, любимый...

_________________