Сибмама - о семье, беременности и детях

[Airy]

Гроттер
Да какая там интрига...
Мне бы написать это не глядя, разом всё выдохнуть... а то потом сложно будет начинать продолжать.
Спасибо, конечно, за добрые слова.
Хотя очепятки в тексте всё-равно есть, но... да ладно.

Fretka
Продолжение следует...

[lalybay]

Airy

вот это история!!! как вы увлекательно пишите, когда читаешь. словно все с вами переживаешь... ждем продолжения!

_________________

[nysik]

А у меня теперь утро начинается с твоего рассказа, и я возмущаюсь, когда меня при этом "трогают". Жду продолжения.

[Airy]

lalybay
Можно на "ты".
У нас тут у всех похожие переживания...

nysik

Спасибо.

Продолжение завтра утром.

[Квинта]

Airy
нда.....ОЧЕНЬ интересно написано, прям как книгу читаю! оторваться не могу.....
очень нравится, что грамотно написано, читать приятно и глаза не устают! теперь жду продолжения...

[Чеширская Кошка]

Вот это история!!!!
Я тоже боюсь дышать, когда читаю....

[Kamilla]

Airy
сколько всего может вынести женщина сил тебе и здоровья

[Airy]

ольга вит
Чеширская Кошка
Kamilla
Спасибо, девочки.

Kamilla
А я тебя по хочушкам помню.

Добавлено спустя 1 минуту 45 секунд:

И да, я сдала ХГЧ ещё раз. Чтобы отследить динамику.

Живот снова увеличивался. С чуть меньшей скоростью, но всё же. Я решила мужественно терпеть до понедельника. А там уже снова пункция, если нужно.

Народ, тем временем, в палате менялся. Девочку, с 9-недельным животиком выписали, на её кровать положили чудесную женщину, с таким количеством позитива, доброты и невозмутимости, что хватало на всю палату. Ей было немного за сорок, она лежала по гинекологии. Она прочила мне конкретно сына и требовала от меня, чтобы потом я обязательно дала ей его понянькать.
Девочка, у которой шла уже 23-я неделя и которую скоро должны были выписывать, встала однажды утром, а по её ногам заструилась кровь. Со сгустками. Она стояла посреди палаты, растерянно разведя руки, и даже не могла плакать. Она была совсем молоденькой, лет девятнадцати, это была её первая беременность. Врачи спокойно сказали ей собираться в операционную. Никто не ждал от них жалости, но… но они были слишком спокойны. Она отказывалась, умоляла подождать, но Ольга Михайловна сказала, что если она хочет жить и хочет в будущем стать мамой, то ждать нельзя ни минуты. Девочка покорилась. Из операционной она вернулась подозрительно спокойной. Это были не естественные роды. Это было не кесарево. Это была обыкновенная чистка. Невозможно было даже определить пол. Ей сказали "скажи спасибо, что удалось сохранить матку". Девочка пролежала ещё неделю. Была относительно спокойна, туго перетягивала грудь, из которой ручьём текло молоко, и только по ночам иногда плакала.
Ещё была девочка на родах по медицинским показаниям. Ей было 26 лет, у неё было уже трое малышей, и она не прочь была родить и этого. Но заболела, кажется, ангиной, и лечила её очень сильными препаратами. У неё было 16 недель. Ей вызывали роды.
Ещё было несколько девочек на небольших сроках на сохранении. У одной были кровотечения, но всё обошлось, беременность сохранили. У другой до этого была привычная невынашиваемость – на сроке 8-9 недель происходили выкидыши. Она горячо ругала за все свои беды врачей, и раз пять в день бегала курить на первый этаж. И у неё тоже всё было в порядке. Когда я выписывалась, её срок был уже 10 недель.
И были ли у кого-то грустные истории, или хорошие, но ни одной простой истории не было.

К пятнице у меня снова был самый большой живот в отделении. Притом, что лежали в этой больнице как минимум недели до 24. Я перезнакомилась уже почти со всеми врачами и медсёстрами, и некоторыми девочками из других палат. Часто приходили какие-то врачи "подивиться" на меня. На вопрос "какой срок", я гордо отвечала "недель 5". Врачи задумчиво кивали головой, а девочки переспрашивали "сколько, сколько?"

Так как живот у меня рос, бывало, сантиметров по пять в день, муж смотрел на него каждый раз со смесью ужаса и жалости. Представляю то дикое чувство бессилия, когда видишь эти все изменения, а помочь, избавить от них не можешь. Хотя он делал всё, что только можно было делать. Спасибо Ольге Михайловне, хотя она и запретила спускаться мне на первый этаж в "комнату свиданий", но разрешила мужу подниматься ко мне на этаж. Вечером. Когда никто не шёл из операционной, зажав между ног пелёнку. Мы уходили в коридорный закуток возле чьего-то важного кабинета и болтали там на стульчиках в окружении плакатов про патологии женской репродуктивной системы.

С медсёстрами складывались очень хорошие отношения. Их было три или четыре дежурных, которые работали сутками и одна дневная, которая приходила в будни днём. Пока я каждый день лежала в процедурке под капельницами, мы часто разговаривали. Они жаловались на жизнь и зарплаты, спрашивали про ЭКО. Одна медсестра показала мне спицу, типа которой меня протыкают: "мы вот точим их иногда… это же ужас, как же ими без обезболивания?" В общем, они жалели меня, а я – их. Вот уж где ужас! Работать целые сутки, несколько раз в день ставить уколы очереди из почти ста человек, ночью принимать скорые машины. А дежурный врач может за одну ночь сделать несколько операций. И потом ещё отработать полноценный день и желательно так, чтобы не упустить никого из пациентов и чтобы никто не обиделся, что он им не сочувствует.
Дневная медсестра – это отдельная тема. Очень жалко, что уже забылось, как её зовут. Её все звали по отчеству. Это была бойкая, маленькая, крепкая женщина неопределённого возраста, но годам к пятидесяти, с хриплым, будто прокуренным голосом, с тяжёлой рукой и чётким на всё мнением. Как же она любила поворчать! С ней старались не спорить даже врачи. Дороже выйдет. Она звала меня по фамилии и каждое утро, беря у меня биохимию, ворчала: "***ва, снова ты!", и плакалась над моими замученными венами, выискивая неколотое место.

Ещё несколько слов о капельницах. Минимум, сколько мне вливали в день – три флакона по 0.4 литра. Максимум, если были сильно плохие анализы, или сразу после пункции – то до двух литров. Разные растворы капались с разной скоростью. Какие-то флаконы улетали минут за сорок. А какие-то можно было ждать полтора часа. Всего в день уходило часа по три, четыре. Всё ничего, но было три сильных неудобства.
Ходить следить за мной в палату было никому не нужно, поэтому капалась я в холодрыжной процедурке. Брала подушку, одеяло (хорошее, кстати, местное тёплое синтепоновое одеяло), укладывалась на кушеточке, и тихо-мирно лежала, зачастую когда там делали уколы другим девочкам.
Первым неудобством был холод. Приходилось укутываться с ног до головы.
Вторым неудобством была необходимость горизонтального положения. Особенно поначалу, когда меня прокапывали не через фиксированный катетер, а через простую железную иглу. А собственно лежать я практически не могла. Из-за гиперы. В периоды кризиса я спала сидя. Буквально. Выпросив у кастелянши ещё одну подушку, натолкав побольше за спину, прислонялась к спинке кровати и пыталась уснуть. На капельницах такого положения принять было нельзя. Очень чудесно было сразу после пункции, с маленьким животом. Тогда я просто наслаждалась лёжкой. А в остальное время приходилось извращаться. Чаще всего пыталась как-то пристроиться на боку. Но в любом случае через три часа затекало всё, что можно.
И третьим неудобством была… хм… необходимость время от времени избавляться от жидкости, которую в меня вливали. Она очень быстро доходила до конечного пункта и отчаянно просилась наружу. Как минимум, после каждого флакона. То есть раза три за все эти процедуры. Я мучилась сама, и мучила медсестёр. Поначалу они пытались освобождать меня от старой иглы, отпускали в туалет, а потом втыкали новую. Но очень скоро мои вены взбунтовались против подобного обращения. Потом пытались провернуть номер с судном. Но, во-первых, мне нужно было измерять количество выделенной жидкости, а с судном это было проблематично. А, во-вторых, выносить его за мной было особо некому. Их там и так было раз-два и обчёлся на всё отделение! В общем, не помню кто, спасибо тому доброму человеку (кажется, Ольга Михайловна), но однажды кто-то сказал: "А почему вы ей катетер не поставите?" С этого момента всё пошло проще. Катетер ставили на пару дней и подключать/отключать от него было очень удобно. И мой мочевой, и мои вены, и моё достоинство были спасены.

Так вот, наступила пятница. Второй ХГЧ показал 1500. То есть, судя по динамике, всё же, скорее всего один малыш. Владимир Николаевич, намеревавшийся отправить меня на УЗИ только в понедельник, вдруг передумал и отправил в пятницу, чтобы заодно и количество жидкости померили. Живот к тому времени был уже 85 см.
Если по-чесноку, то в глубине души я безумно хотела двойняшек. Вопреки здравому смыслу, четкому пониманию рисков и тому, что один малыш – это правильнее и здоровее по всем статьям. Но я уже так привыкла к тройняшкам! Может быть… вдруг их там хотя бы двое?
Но УЗИ показало одно плодное яйцо. Размером почти в один сантиметр. Срок – 4-5 недель.
К сожалению, мне не дали посмотреть на экран, и быстренько измерив яичники (правый около 8 см, левый около 6-7) и прикинув количество жидкости в животе, отправили меня в палату.
Было два противоречивых чувства. Первое – что я всё ещё не верю в то, что я беременна. Второе – надежда, что вдруг второго малыша не разглядели. Самое смешное, что муж тоже расстроился, что у нас будут не двойняшки. Он сказал, что тоже уже привык, что у нас их много.
Ну что же, тем сильнее мы будем любить и выхаживать этого! Интересно, кто у нас? Мальчик или девочка?
Как же я мысленно в этот момент благодарила МАГа, что он уговорил меня подсадить троих, а не двоих! Сразу стало казаться, что именно тот, третий, и прижился.

Поговорив с врачом, мы решили, что пункцию пока делать не будем, подождём до понедельника. Я чувствовала себя терпимо и пыталась рассчитать, сколько раз мне придётся ещё делать пункцию, если живот наполняется так быстро, а гиперстимуляция может продолжаться ещё долго. Моя близкая подруга-врач сказала, что у них в клинике бывали случаи, когда гипера продолжалась месяцев до пяти. Представив себе это, я аж вздрогнула. Боже, избавь…

Ночь я опять почти не спала – гипера плюс невралгия. А в субботу вечером поняла, что всё. Нестерпимо. Что живот уже 90 см, и скоро наружу вывернется ещё пара рёбер. Просто счастье, что в эту ночь дежурил Владимир Николаевич. Пусть у него и было много дел у одного на всё отделение. Он увёл меня в операционную, привязал, проткнул, подставил таз и посадил следить за мной двух студенточек-практиканок.
Так мы и провели этот вечер. Темень на дворе; я, привязанная к креслу; огромная лампа, святящая на меня; две пары перепуганных глаз, почти немигающе смотрящих на …хм… на спицу; и огромные незакрытые окна напротив.
Снова три литра. Дольше ждать не стали, хотя ещё оставалась жидкость, а то и так уже весь белок вымыт из организма. Да ещё в этот раз пришлось ворошить спицу, а то поначалу асцит всё не хотел вытекать. Было больно, да.
Меня снова отправили капать плазму и альбумин. Я лежала на кушетке в процедурке и прикидывала – если каждый раз больнее предыдущего, а делать пункцию приходится так часто, то что же со мной сделается за пару месяцев? Дополнительное беспокойство вызывало и то, что с каждым разом потом вытекало всё больше крови. В первый раз её почти не было, а в последний раз она прямо капала, когда я шла из операционной. Может быть, всё-таки поставить катетер в брюшину, чтобы само потихоньку вытекало? Правда, тогда белок будет падать ещё быстрее. Ладно, ещё немного потерпим.
Всё не беда. Всё не страшно. Лишь бы с малышом всё было в порядке.

Выходные прошли спокойно. Я хотела спылить домой, но испугалась гнева Ольги Михайловны. Поэтому осталась в больнице и покладисто валялась все дни, да мерила выпитое/выделенное. Спасибо медсестрам, которые выдали мне бутылку из-под физраствора с делениями для "выделенного".

Наступил новый понедельник.
Со всеми своими понедельниковыми радостями.
Во-первых, у меня откололся зуб. Представляете себе это? Мне нельзя даже ходить по коридору, в этой больнице стоматологов нет, у меня на дворе первый триместр и обезболиваться мне нежелательно ничем.
Во-вторых, дневная медсестра ворчунья категорически отказалась мне ставить прогестерон, потому что "его нет в назначениях!" Вот всю ту неделю ставила, а тут заартачилась! Ну что ты будешь делать! Уверенная в том, что мне дадут добро, я отправилась прямиком к Ольге Михайловне. Её ответ меня обескуражил: "А ты что, всё ещё его колешь? Прогестерон отменить. И дюфастон снизить до двух таблеток."
Каждая планирующая, каждая ЭКО-шница, знает, что на таких сроках уменьшать поддержку – это риск! А мне такое говорит зав.отделения большой городской больницы! Я в шоке пошла к Владимиру Николаевичу. Ответ был тот же. В абсолютных непонятках я поставила вопрос ребром. К раздаче подоспели мои утренние анализы. Плюс ещё на местный огонёк забежал профессор Пекарев и меня, пользуясь случаем, решили ему показать. Снова консилиум.
И вот, я лежу на кресле, Пекарев изучает мой живот, рассказывает вполне разумные вещи, четыре врача из отделения стоят позади, как по линеечке, и слушают, и молчат, и смотрят то на профессора, то на меня. Тот вещает, что всё нормально. Живот растёт, но уже гораздо медленнее, матка соответствует сроку.
Я набираюсь наглости, и спрашиваю про прогестерон. Пекарев даёт тот же ответ! "Отменить!" У меня не истерика, нет. У меня натуральный шок. Беру себя в руки, и тут же, не слезая с кресла, давя на них на всех всей своей красотой, спокойно так спрашиваю: "вы что, хотите прервать мне беременность?" Все дружно зауверяли, что вовсе нет, и что такие советы им дала по телефону Айзикович. Угу. Глава единственной в Новосибирске ЭКО-клиники.
Попробовала поумолять, что раз они считают, что от прогестерона ни холодно, ни жарко, то пусть мне его поколят чисто для моего спокойствия. Бесполезно.
Вяло сделала новую попытку попросить позвонить МАГу. Уже не удивляясь, выслушала много слов по поводу того, что "ну и ехала бы лечиться к своему Маркдорфу". Очень честно сказала, что очень благодарна и Владимиру Николаевичу, и Ольге Михайловне, что они меня просто спасли в тот момент, когда не была нужна в этом Новосибирске абсолютно никому. Подосвиданькалась с профессором и поплелась на капельницы.

И там меня прорвало. За всю гиперу ни разу не плакала. А тут… одна слезинка, другая… я отвернулась к стене, чтобы никто не видел, и мечтала, чтобы поскорее всё прокапалось и я бы пошла в палату, и уснула бы, и…
Кто-то там ходил мимо, но я тогда делала вид, что подрёмываю.
Всех обманула. Кроме Ольги Михайловны. Она зашла, села на кушетку, заговорила. Не помню точно всех её фраз, помню, что я сквозь слёзы умудрилась выдавить из себя: "Я же понимаю… что это будет ВСЁ!" Она сказала, что-то типа того, что это неправда, что всё будет хорошо, и ушла.

После капельниц я позвонила МАГу. Он мне твёрдо сказал, что если я хочу сохранить беременность, то я должна продолжать ставить прогестерон. Каким угодно способом.
Потом позвонила подруге-врачу. Она сказала практически то же самое.
Я вздохнула, и, с надеждой, что задержка укола на несколько часов не страшна, пошла ставить сама себе укол в туалет. Дюфастон, который мне тоже сказали сократить до двух таблеток, я, естественно, даже и не думала прекращать пить меньше положенных четырёх.

Вечером, перед уходом домой, ко мне зашёл Владимир Николаевич и с абсолютно искренней укоризной пожаловался мне на меня, что как я могла подумать, что они хотят сорвать мне мою беременность. Что все действия и пожелания только на то, чтобы всё было хорошо. И я ему поверила. Точнее, я ему и до этого верила. У меня просто в голове тогда не укладывалось, что врачи-хирурги так далеки от эндокринологии.
Но больше всего меня в этом всём смущали Айзикович и Пекарев. Как они-то могли не предполагать последствий? "Вот в чём вопрос". (с) Ну не могла я поверить, что они ничего не понимали!

Потом ещё денёк мы с Ольгой Михайловной отводили друг от друга глаза при встрече. Но после всё опять вернулось в нормальные отношения "врач-пациент".

На вторник, у Владимира Николаевича я отпросилась к своему стоматологу. Муж свозил меня туда на такси. Там мне всё чудесно и быстро сделали без обезболивания.

Белок потихоньку дорос до 50, альбумин подтянулся почти к 30. Дополнительных вливаний плазмы и альбумина больше не требовалось, только диета. Живот рос медленно-премедленно. Больше ни разу он не вырос больше 84 см. Пункций больше не понадобилось.
Это, кстати, поначалу даже вызвало у меня некоторые переживания. Резкое ослабление симптомов гиперстимуляции запросто могло означать прекращение беременности. Но всё обошлось.

Через неделю, на исходе трёхнедельного пребывания, нужно было решать вопрос либо о моей выписке, либо о поиске предлога задержать меня ещё тут хотя бы на недельку, до уверенной тенденции роста белка, либо договариваться о переводе в другую больницу.
В другую больницу мне не хотелось.
Несмотря ни на что, я была невероятно благодарна местным врачам, и не горела желанием знакомиться с новыми.
Решили, что меня выпишут, а там я сразу же пойду к себе на Киевскую и лягу там в стационар.

В день выписки ко мне подошла одна из врачей, которая имела там, на этаже, отдельный кабинет и бывала в больнице набегами. Не специально подошла, мы просто встретились в коридоре. Она без предупреждения, и вообще без слов ощупала мой живот, подозрительно покосилась на мою довольную физиономию и удивлённо так спросила "а ты разве всё ещё беременная?" Доброта и чуткость некоторых людей просто не знает границ!

И в тот же день я "выловила" на лестнице Ольгу Михайловну и сказала ей всё, что я думаю о ней и о Владимире Николаевиче. Что они спасли меня и моего ребёнка. Тогда, когда все остальные или отказали мне, или развели руками. И что я этого никогда не забуду. Она попросила обязательно позвонить ей после родов. Что им, врачам, это тоже очень важно, знать, что всё хорошо, что всё было не зря.

[Ежуня]

Это чего - уже все что ли на сегодня?

Девчонки... я сама себе (да и вы тоже) напоминаю ребенка, которому мама читает на ночь сказку, и обязательно останавливается на самом интересном месте со словами : спокойной ночи, продолжение ЗАВТРА...

[Fretka]

[nysik]

и я как маленькая жду сказки, только на утро
Airy ну ты молодец...столько выносить и так держаться невиданно, я считаю

Добавлено спустя 1 минуту 17 секунд:

А еще хотела сказать, что ты очень сложную задачу задала другим девченкам, написать в более простом стиле теперь не прокатит

[Airy]

Ежуня
Fretka
nysik
Спасибо!
Но, к сожалению, эта сказка не для детей.

nysik
Так куда уж проще?
Я пишу сейчас максимально удобно для себя, разговорным языком, так, чтобы вообще не задумываться о построении фраз.

И уж точно у нас тут не соревнования - кто лучше напишет.
Мне очень не хватало в своё время историй планирования, протоколов и беременности.
Истории были и есть, но мне всегда хотелось, чтобы их было больше. ЛЮБЫХ.
Лучше учиться на опыте других, чем самой набивать шишки - и ладно, если только себе.

[Лека]

Airy, читаю твою историю с большим интересом, жду продолжения!!! Но почему-то кажется, что у этой истории грустный конец... Надеюсь, что я ошибаюсь!!!

_________________
Желающего судьба ведет, нежелающего - тащит

[Airy]

Лека
Спасибо.
Это неоднозначная история.
В ней счастья не меньше, чем боли.
И конца у неё ещё нет.

[Лека]

Airy, раз нет конца, значит есть надежда на лучшее

_________________
Желающего судьба ведет, нежелающего - тащит